Укрощение повседневности: нормы и практики Нового времени - [119]
Лейтмотивом всего сериала становится идея, что лишь монархия способна обеспечить нормальное существование страны, привести ее к процветанию, главным ностальгическим символом которого является империя. Самодержцы при этом предстают как невольники долга, воины империи; роскошь частной жизни, слабости и недостатки оправданы их беззаветным служением стране, а единственный недопустимый для монарха проступок – это отречение от престола, сложение с себя властных полномочий. Возможное непринятие бремени власти Михаилом Федоровичем Романовым представлено как неизбежный крах всей страны: «Ежели Михаил откажется, то снова начнется Смута, и второй такой беды земля уже просто не переживет». Попытка смены династии при Петре II описывается как опасная афера, рассказ о ней сопровождается закадровым комментарием: «На русском престоле должны быть Романовы».
«Путь», который проходит каждый монарх из рода Романовых, – история сражения с «историческим врагом», это могут быть как внутренние враги, так и внешние; как люди, так и обстоятельства. В роли «внутренних» антагонистов часто выступают родные или приближенные государя – в том случае, когда они чинят препятствия на пути обретения монархом власти (или всей полноты власти) или достижения личных целей. Например, законная супруга, царица Марфа «мешает» царю Михаилу Федоровичу жениться на его избраннице, и это объясняет отстранение Марфы от государственных дел. Любые случаи неповиновения приближенных государю, будь то участие в заговоре или препятствие реформам, караются ссылкой или казнью. Таким образом, история внутриклановых «чисток», оправданных процветанием империи, также обретает «элитную родословную».
Как только медийный канон репрезентации российской царской семьи оформился в сериале «Романовы» в непротиворечивую картину ностальгической реконструкции империи, созданную в полном соответствии с базовыми установками современной российской власти, он сразу же начал размываться, с одной стороны, многочисленными «феминными» сериалами второй половины 2010‐х, с другой – за счет иностранных сериалов последних лет, посвященных царской династии и широко обсуждаемых в России. В «Романовых» реконструкция частной жизни и повседневности в основном создает эффект «реставрирующей ностальгии», о которой писала Светлана Бойм: «Этот тип ностальгии сопровождает процессы национального возрождения и националистического подъема во всем мире и предполагает антимодернистское конструирование исторических мифов посредством возвращения к былым национальным символам»[615], поэтому не предусматривает расширения и разнообразия исторического опыта зрителя. В «женских» и иностранных сериалах, напротив, реконструкция повседневности и частной жизни связана с попытками увидеть историю под другим углом, предложить зрителю ее альтернативные версии.
Начиная с 2014 года выходит несколько популярных сериалов, посвященных женскому лицу российской монархии. Образ этот, за исключением отдельных серий вышедших ранее проектов, связан в основном с историей правления и личной жизни императрицы Екатерины II. Ее история рассказана в проектах сразу двух федеральных каналов российского телевидения – канала «Россия 1» и Первого канала. Три сезона сериала компании «Амедиа» («Россия 1») «Екатерина» (2014), «Екатерина. Взлет» (2016) и «Екатерина. Самозванцы» (2019) – по сути, гибрид монархического канона, представленного в «Романовых», и формульных развлекательных жанров (включающих такие конвенции, как «история Золушки» и т. п.). Видимо, потому этот сериал был куплен медиакомпаниями нескольких зарубежных стран, в основном бывшего социалистического блока, а также азиатского и южноамериканского регионов.
Сериал «Великая» (производство компании «Марс Медиа», Первый канал, 2015), бюджет которого был рекордным для российской телеиндустрии, стал попыткой снять современный исторический сериал, подобный знаменитым проектам «Тюдоры» (2007–2010) и «Борджиа» (2011–2013).
В ходе маркетинговых кампаний двух названных выше российских сериалов, посвященных Екатерине II, неоднократно подчеркивались усилия их авторов по воссозданию исторической эпохи со всей возможной достоверностью. Так, например, одновременно с «Великой» выходит документальный проект от его создателей «Екатерина Великая. Женская доля»[616], в котором рассказано о работе с историческими источниками в процессе выстраивания сюжетов и декораций сериала.
В целом создатели фильмов и сериалов, рискнувшие назвать свои произведения «историческими», должны мириться с постоянным риском разоблачения: любимый спорт профессиональных историков, а часто и журналистов, состоит в выискивании неточностей в художественных произведениях на историческую тему[617]. Поскольку нарратив любого исторического фильма, в силу особенностей написания сценария популярного произведения, а также разногласий самих историков по поводу тех или иных событий, практически всегда может быть подвергнут критике, многие продюсеры, располагающие достаточными бюджетами для реализации своих исторических проектов, сосредоточивают внимание на реконструкции в кадре культуры повседневности. Костюмы, интерьеры, детали быта, этикета и частной жизни отвечают за достоверность в современных исторических фильмах и сериалах, в точность их воспроизведения на экране инвестируется много денег и усилий. Эта «аутентичность» становится критерием оценки качества фильма и важным сюжетом маркетинговых кампаний по продвижению исторических медиапроектов: именно количество приглашенных экспертов, исторических локаций и архивных документов, использованных в процессе создания фильма, служит доказательством его качества и привлекает к нему аудиторию и инвесторов. Таким образом, дорогие и детализированные реконструкции культуры повседневности позволяют сместить фокус общественного внимания с нарративной основы медиапроекта, что, создавая символическую защиту от упреков в исторической неточности, расширяет возможности использования развлекательного и/или пропагандистского потенциала сценария.
