Украсть богача - [52]
Я думал о всякой странной всячине.
Сексе, смерти, истории, семье.
Я думал о Чор-Базаре[155], где столетиями отмывали и перепродавали украденное в Дели, думал о Кутб-Минаре[156], устремленном в небо, точно эрегированный член в скандальном любительском видео, после публикации которого целые семьи совершают самоубийство, чтобы избавиться от позора. Я чувствовал, как скольжу сквозь историю, сквозь сожжения, бунты, империи, мимо Газневидов[157], принесших смерть из тюркских своих обиталищ, мимо садов удовольствий Великих Моголов, сгоревших в 1857-м, мимо улиц, залитых кровью после бунтов против раздела Британской Индии[158].
В общем, глючило меня нехило.
А потом мне снился отец: я его ждал, как паршивую рупию, он не пришел. Наверное, умер. Или разбогател. Я старался не думать об этом. В противном случае Руди наверняка притащил бы его на передачу, просто чтобы посмотреть, какую я скорчу рожу. Другие люди, богатые детишки в клубах, жаловались, что предки совсем задушили, свободы не дают, блокируют банковские счета и допытываются, когда свадьба. Я же был один.
Я стал думать, как Руди, – что вся моя жизнь, почва и воздух довели меня до этого. Мозг перетряхивал события, пытаясь найти тот изгиб или поворот, на котором я еще мог бы избежать подобной участи. Я стер все воспоминания о Прии, потом о Руди, Клэр, отце, ища тот момент, после которого все изменилось бы, поступи я тогда иначе, но находил лишь кровь и мрак.
Выхода не было.
Придется спасать себя самому.
Я встал. Руди уже успел несколько тысяч раз извиниться передо мной.
Мы сели, поговорили и поклялись друг другу в вечной верности.
– Я завяжу, – пообещал он. – Я вел себя как дурак. Ты мой единственный друг и защитник. А я так паршиво с тобой обращался.
Он обещал завязать. Уже что-то, да?
Я нашел выход.
Память о беспомощном сне заставила меня тщательно обыскать комнату, образно выражаясь, перевернуть все вверх дном. Я от боли вообще говорю исключительно метафорами.
Решение отыскалось в шкафу.
Там лежали стопки книг в плесневелых бумажных обложках. Роберт Ладлэм. Сидни Шелдон. Уилбур Смит. Учебники по ведической математике[159], физике и английскому. Награды за третье место в школьных спортивных соревнованиях.
Наверное, мне нужно было на что-то отвлечься, лишь бы не смотреть на свою правую руку. Я разбрасывал книги по комнате, то и дело наступал на них: будь это мои учебники, родитель задал бы мне знатную трепку. Руди мне помогал.
И за всем этим дерьмом я увидел завернутое в газету орудие нашего спасения. Я достал его из шкафа – длинное, твердое, тяжелое, прекрасное.
Крикетная бита. Крикетная бита!
И не просто бита. Ее покрывали черные закорючки – имена героев всех индийских детей, кроме меня. Я свистом подозвал Руди, который с наслаждением раздирал пополам книги.
– Охереть, – сказал я.
Руди обернулся, посмотрел на биту и расплылся в злорадной улыбке.
От боли меня трясло. Повязка пестрела бурыми пятнами, точно руку мою позвали на какое-нибудь продвинутое монохромное празднование Холи[160] для менеджеров с дипломами МБА, а остальное тело не пригласили.
Поморщившись, я протянул биту Руди. Он несколько раз взмахнул ею. Мы кивнули друг другу. Что тут скажешь. Осталось дождаться, пока кто-нибудь из наших тюремщиков придет, и тогда они за все заплатят.
Каким именно образом, мы еще не знали. Но ждать выкупа явно бессмысленно. Нужно действовать.
Мы улеглись на пол и принялись плакать – притворялись жалкими и сломленными. Руди, спрятав биту за спиной, издавал дикие стоны.
– Вообще-то необязательно так надрываться! – прошипел я, и стоны сменились каким-то странным мяуканьем. Руди лыбился, как идиот, отказываясь видеть опасность: так солдат перед боем думает лишь о трофеях, а мысли о смерти гонит прочь.
Мы ничего не обсуждали, не строили планов. Может, и зря.
Ждать нам оставалось несколько часов. А потом придет Абхи. Дурак чертов.
Он явился с тарелками, на которых высились горы еды, явно хотел снова швырнуть их на пол, может, на этот раз даже демонстративнее, но взглянул на окровавленную повязку вокруг моего пальца и побелел от жалости и отвращения.
Чуть не кланяясь, поставил передо мной дал и чапати, однако приблизиться не решился. Вероятно, считал, что делает доброе дело, прямо как абитуриенты, которые врут, будто занимаются благотворительностью, чтобы поступить в Стэнфорд.
– Подвинь тарелки поближе. Ох, рука, рука! Это все ты виноват, – застонал я. Ну, переигрывал, не без того. Но сработало же. Парень подошел ближе, стараясь не глядеть ни на мое лицо, ни на руку без пальца.
– Ближе, бета, ближе, – произнес я. Он явился один, без Пратапа. Вот идиот. Ну ничего, сейчас Школа насилия семейства Кумар преподаст ему урок.
За его спиной вырос Руди с битой.
– Эй, парень, – сказал я Абхи, который придвинулся настолько близко, хоть целуйся. – Не шевелись.
Он уставился на меня.
– Почему? Я могу тебе чем-то помочь? Мне очень жаль. Я…
– Нет, потому что у тебя за спиной Руди с крикетной битой.
– Значит, так, боздайк, – Руди занес биту над его головой. – На выход. И начинай орать. Да погромче. Чтобы твой папа испугался как следует.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любимая по ночам превращается в толстого коротышку. Родители уменьшаются по мере того, как растет их сын. У жены есть тайна – она заправляет бензоколонкой. У говорящей рыбы депрессия. Будущему отцу приснился хороший сон, и у них с женой родился пони. Демон приходит к талантливым людям, изымает у них талант…Для Керета и его героев катаклизмы в стране и в мире распадаются на мелкие мелочи – поездка в Индию, ремонт, любовь на одну ночь, – и сквозь эту призму маленькие люди оказываются больше и значительнее глобальных событий, что перекраивают историю.«Азъесмь», четвертая книга известного израильского писателя Этгара Керета (р.
Последние рассказы автора несколько меланхоличны.Впрочем, подобно тому, как сквозь осеннюю грусть его портрета в шляпе и с яблоками, можно угадать провокационный намек на «Девушку с персиками», так и в этих текстах под элегическими тонами угадывается ирония, основа его зрелого стиля.
Лирический роман об одиночестве творческого человека, стремящегося к простому житейскому счастью на склоне.Впервые опубликован «Октябрь», 2003, № 8.
Писать рассказы, повести и другие тексты я начинал только тогда, когда меня всерьёз и надолго лишали возможности работать в кинематографе, как говорится — отлучали!..Каждый раз, на какой-то день после увольнения или отстранения, я усаживался, и… начинал новую работу. Таким образом я создал макет «Полного собрания своих сочинений» или некий сериал кинолент, готовых к показу без экрана, а главное, без цензуры, без липкого начальства, без идейных соучастников, неизменно оставляющих в каждом кадре твоих замыслов свои садистические следы.
Герои повестей Олега Афанасьева — ребята городской окраины, жертвы войны и времени пьянства, воровства и лжи, лжи, лжи… Их судьбы трагичны, и мало кто из сверстников автора сегодня жив. О. Афанасьев рос с ними и участвовал во многих совсем не безобидных «акциях». Но он сумел вырваться и в своих произведениях старается предостеречь сегодняшних юных искателей «легкой жизни».