Украинцы, которые были (XVI – начало XX века): документы, материалы, исследования - [187]
На порубежных полосах Украины, где народонаселение отпасти уцелело, или там, где-оно стало медленно водворяться, мы встречаем те же симптомы брожения; так в Киевском Полесьи крестьяне бегут в близлежащую степь, селятся на более льготных условиях, на землях новых помещиков и, вместе с односельцами, нападают на села бывших своих владельцев, угоняют их окот, угрожают им разорением и смертью и, тем не менее, находят приют и защиту у новых помещиков. В новоосаженном местечке Паволочи, управляющий пригласил па слободу, между прочими переселенцами, русских выходцев, старообрядцев; но поселенцы эти немедленно приняли участие в общем брожении края: они отправились на лодках вверх по Днепру и Припяти и ограбили несколько сел и дворов в Мозырском повете. На другой, южной, закраине степи, жители новопоселенного местечка Тарговицы оказывали гостеприимство «подозрительным людям», ходили вместе с ними в степь для добычи и хранили награбленные вещи в казнохранилище своей приходской церкви. Наконец во всем Побережьи, между Бугом и Днестром разбойничали, мелкие шайки степняков, состоявшие впрочем в связи с сельскими войтами, осадчими, начальниками надворных Козаков, иногда даже с владельцами заселявшихся имений в той местности.
На сколько существование таких отрядов составляло повседневное явление и насколько широки были их связи с лицами разных сословий оседлого населения, мы можем судить по универсалу, разосланному к жителям всего края в 1717 году вновь назначенным региментарем Украинской партии (т. е. военным начальником Украинских воеводств) Яном Галецким.
В универсале этом, региментарь говорит следующее: «Милостивых панов моих, господ помещиков, всех вообще, усильно прошу немедленно извещать моего наместника, пана Ольшевского, о пребывании своевольных «куп гайдамацкой сволочи» где-бы таковые ни находились, особенно же в воеводстве Брацлавском и части Киевского, то есть в Украине «вовсе их не охраняя; особенно же папов губернаторов (т. е. управляющих) и войтов прошу обратить внимание на то, что они будут отвечать перед речью посполитою в случае, если обнаружится связь кого-либо из них с своевольными людьми».
В универсале этом в первый раз появляется термин, которым обозначилось новое явление, именно название гайдамаки, никогда раньше этого документа не встречавшееся нам ни в исторических записках, ни в актах. Название это сложилось в начале XVIII столетия для обозначения того движения, которое тогда появилось на смену козацких движений и отличительные черты которого мы указали выше. Мы полагаем, что применение этого слова к крестьянским движениям более раннего времени, подымавшимся как-бы в подспорие козацкам усилиям при Богдане Хмельницком или Палие, составляет анахронизм.
Под гайдамаками разумелись первоначально только разбойничие отряды, появившиеся в правобережной Украине в начале XVIII столетия и название это стало применяться к крестьянским движениям только в половине этого столетия, когда около ядра, образованного гайдамаками-грабителями, мало-по-малу сгрупировались беглые или недовольные крестьяне. Первый раз такой характер, с ясным преобладанием элементов борьбы народной и сословной, гайдамачество принимает только в 1734 году вследствие условий, которые мы подробнее укажем при передаче сведений о самом факте, насколько он уясняется из собранных документов; до того же времени не можем не признать в гайдамачестве преобладания инстинктов исключительно своекорыстных, подобно вышесказанным фактам.
Но прежде, чем приступить к рассказу о событиях 1734 года и последовавших за ним гайдамацких походов и крестьянских восстаний, необходимо остановиться на общей характеристике гайдамацкого движения, а также мер, принятых шляхетским обществом и правительством для противудействия ему. Характеристика такая необходима потому, что сами факты слишком мелки, редко достигают более крупных размеров, рассыпаны на пространстве обширной территории и продолжаются почти пол столетия в виде спорадических частных попыток, следя за которыми, повествователь невольно должен погрузиться в подробности и упустит возможность представления общей связи между многочисленными однородными, хотя не лишенными разнообразных оттенков, фактами.
