Украинцы, которые были (XVI – начало XX века): документы, материалы, исследования - [164]
1) Одновременное появление Козаков не только на приднепровьи, но и во всей Руси, где общинный порядок уцелел по каким бы то ни было причинам, как-то: на Дону, в Рязани, в Белой Руси[128].
2) Безосновательность всех мнений производивших Козаков от Козар, Касогов, Черкассов и всяких других кочевых народцев, поглощенных Половцами, а потом Монголами, – мнений, не выдерживающих никакой критики как потому, что они основаны единственно на случайном созвучии одного какого-нибудь названия, так и потому, что мы не находим малейшего следа в истории существования всех этих народов в продолжение трех веков, между исчезновением их в XII в. и появлением Козаков в XVI, – молчание, невозможное при поселении какого бы то ни было племени на пространстве от Рязани до Дона и от верховьев Западной Двины до устья Днестра. Мы знаем притом, что Козаки, не смотря на случайную и гораздо позднейшую примесь, представляют везде элемент чисто славянский[129].
3) Первые гетьманы Козацкие, упоминаемые обыкновенно в летописях и историях до Люблинской унии, ведут свой род исключительно от Гедемина или от велико-княжеских ленников, утвержденных его потомками на Руси: – это Лянцкоронский, Вишневецкие, Ружинские, Корецкие, – роды, которые и после восторжествования выборного начала удерживают вотчинное право в несвободных селах бывших своих уделов.
4) Наконец, – то обстоятельство, что Козаки, во внутреннем своем устройстве, представляют сохранившееся вполне начало общин славянских и подчиняются, как высшей власти, приговору веча, которое теперь называется радою, значение которой мы встретим несколько раз в прилагаемых актах.
Значение Козаков, как ратных общинных людей, в зависимости от различных князей Гедиминовского дома, подтверждается выражениями о них современников: так, в одном из прилагаемых актов мы видим, что Козаки, жившие в Черкассах, называются (ее позже 1505 года) Козаками князя Димитрия (Вишневецкого)[130]. У Стрыйковского, при рассказе о нападении Татар и 1516 года, есть известие, что целый отряд их был уничтожен Козаками князя Вишневецкого. Из этого уже явствует ошибка ученых, занимавшихся историею Козаков: они, принимая предводителей козацких этого времени за преемственных козацких гетьманов, ставят время гетьманства Прецлава Лянцкоронского между годами 1500 и 1512[131], Димитрия Вишневецкого – между 1512 и 1514[132] и Евстафия Ружинского – между 1514 и 1534[133]. Между тем, мы видим из приведенных мест, что князь Димитрий Вишневецкий упоминается как начальник Козаков – и раньше и позднее того времени, в котором указывают его гетьманство, и что он, много раз еще предводительствуя Козаками, воюет с Татарами и Турками и, наконец, в преклонных летах, гибнет в Молдавском походе 1564 года[134]. О предшественнике Вишневецкого – Лянцкоронском рассказывают, что, хотя он и перестал быть гетьманом, однако явился предводителем Козаков в походе на Белград 1516 года[135]и на Очаков 1528[136]. Из этого рассказа историков Малороссии, в сличении с вышепоказанными ссылками, явствует, что Лянцкоронский, Вишневецкий и Ружинский были гетьманами одновременно и что для того только, чтобы сохранить мнимую их преемственность, историки Малороссии, начиная с Конисского и оканчивая Марковским, утверждают, что Лянцкоронский и Вишневецкий добровольно слагали с себя гетьманство. Не вероятнее ли допустить, основываясь на их генеалогии и на установленных отношениях Литовских князей, что они владели, одновременно уделами на Украине, что каждый из них, на правах князя, был начальником общинного ополчения, т. е. Козаков, и владельцем несвободного, между Козаками расселенного народонаселения, тем более, что, до времен Ружинского, мы у современников не встречаем следа ни выборного начала при избрании гетьманов, ни самого гетьманского титула: предводители Козаков называются князьями, а там, где упоминаются Козаки, сейчас прибавляется означение, из чьего они удела: «Козаки князя Димитрия» или «Козаки князя Вишневецкого» и т. д. Конечно, по скудности материала, мы не в силах точно определить отношений между Козаками и князьями и степени их подчиненности и зависимости, но данных этого рода мы ждем от разработки современных материалов. Из прилагаемых актов мы можем указать на то обстоятельство, что после смерти Козака, если у него не было прямых наследников, имущество его наследовал князь: «как же того обычай есть, тын отъумерлые речи, хто ближнего не мает, приходят на Наместника»[137], при чем наместник раздавал княжеским слугам менее ценные вещи, более же ценные отдавал великому князю.
Одновременно с Вишневецким и Лянцкоронским в Южной Руси имел удел однокровный с ними князь из дома Гедимина – Евстафий Ружинский, – человек, известный современникам по своему прекрасному воспитанию, полученному за границей. При его содействии Козаки получили правильное военное устройство: вместо бывшего неравномерного деления на курени и околицы, они разделились на 20 полков с выборною старшиною и с полным правом самосуда, который теперь сделался атрибутом полковой старшины; княжеские старосты и наместники были удалены от вмешательства в козацкие дела. Эти обширные уступки в пользу общинного начала не могли произойти без согласия князя, и действительно, все хроники приписывают эту уступку Евстафию Ружинскому; реформа эта с его стороны была сделана не без рассчета: по примеру Козаков Ружинского, те козацкие общины, который находились в уделах других, соплеменных ему князей, организируются таким же самым образом; а, встретив противодействие со стороны своих князей, признают над собою власть Ружинского, виновника новой реформы. И действительно, в числе полков, подвластных ему, мы встречаем уже полки козацкие, лежавшие в тех землях, где несвободное народонаселение признает власть других княжеских, родов, во власти которых, и остается оно до времени окончательного торжества в придрепровской Руси общинного начала, при Богдане Хмельницком. Таковы, например, полки: Дубенский, Каневский и Переяславский, расселенные среди имений Вишневецкого; Брацлавский, находящийся в уделе Лянцкоронских; Киевский, лежащий в бывшем уделе Олельковичей, превращенном в 1471 г. в воеводство, зависимое прямо от великого князя. Князья, которых власть подрывалась таким образом, протестовали пред лицем великого князя и короля Польского, Сигизмунда I; но Ружинский успел доказать на деле многочисленными победоносными походами против Татар и Турок – сколь полезную военную силу могут доставить государству Козаки, соединенные и правильно организированные, и потому Сигизмунд 1 подтвердил новую реформу и оградил Козаков от княжеских притязаний, признав их вечною собственностью те земли, на которых они были поселены по обеим берегам Днепра
