Уиллард и его кегельбанные призы - [7]

Боулинговые дорожки были им так же знакомы, как материнская выпечка. Мурашки пробегали по их спинам всякий раз, как они прикасались к шарам для боулинга, а звук падающих кеглей был музыкой для их ушей.

Они составили боулинговую команду младшей средней школы, которая выиграла чемпионат штата со средним командным результатом 152 очка, что, конечно, привело к завоеванию первого из многих их боулинговых трофеев. Они думали, что этот трофей красивее всего на свете.

Можно сказать с большой долей уверенности, что у этих ребят на уме, кроме боулинга, почти ничего не было.

Дома с боулинговыми трофеями

К середине третьего десятка лет братья Логаны накопили более пятидесяти трофеев. Они продолжали жить в родительском доме, нашли в городе ту или иную работу, никогда не гуляли с девушками и, словно монахи, посвятили себя боулингу и, словно банкиры, – стяжанию трофеев.

По вечерам, не занятым боулингом, они садились у дома, пили пиво и с любовью разглядывали свои боулинговые трофеи.

Трофеи помещались в великолепном дубовом шкафу, отполированном до такого блеска, как если бы это было деревянное золото. Стеклянные дверцы шкафа были изумительны. Очень редко когда дверцы шкафа способны изумить.

Дом обычно был наполнен запахом того, что пеклось на кухне, а их отец всегда смотрел телевизор после очередного дня ремонта трансмиссий.

У братьев Логанов была хорошая жизнь, потому что они делали именно то, что хотели делать, а свидетельством того, насколько хороша была их жизнь, являлись боулинговые трофеи.

Кончание

Когда он кончил в ней, это было удовольствие, разочарование и ненависть. Это был липкий слякотный взрыв освобождения. Потом ощущение спермы, заключённой в резинку, ограничилось концом пениса. Иногда ему почти подводило живот или хотелось заплакать.

Так сложилось, что, когда он кончал, ей тоже иногда удавалось кончить. С трудом, но иногда ей это удавалось. Теперь у неё всегда возникало странное чувство, когда она кончала на его кончание в форме резинки. Это было, как если бы она занималась любовью с кем-то, кто живёт в другой стране.

До того, как венерические бородавки посетили их жизнь, секс был для них всё равно что прекрасный пикник на кометном поле. Но теперь Боб распластывал её на кровати, привязывая руки и ноги к столбикам кровати, или связывал руки за спиной. Ей не нравилось, когда руки были связаны таким образом, потому что это было очень неудобно.

Она не возражала против того, чтобы быть распластанной, если он не растягивал её руки и ноги слишком сильно, но иногда он это делал. Она «предпочитала», чтобы руки были связаны прямо у неё над головой, но это не очень часто его заводило, так что… на самом деле, ей хотелось долгого отпуска от связывания и младшей лиги садизма. Это уже почти не возбуждало, и она мечтала, чтобы у него в пенисе не было бородавок, и он не изменялся в плане секса, и они бы снова трахались, как прежде. Она не была в сексе ханжой, но ей не хотелось, чтобы вся их сексуальная жизнь посвящалась садизму.

Если бы у её романа был не только критический, но и коммерческий успех, она не впала бы в депрессию и по неосторожности не провела одну ночь с адвокатом, хотя и любила Боба очень сильно, и не принесла бы с собою домой венерические бородавки. А ещё из-за провала романа ей снова пришлось стать моделью, как бы она это ни ненавидела. Для неё это было шагом назад, но Боб больше не мог работать, потому что стал слишком абстрактным, и ей приходилось поддерживать его.

И вот теперь…

«Роман Констанс Марлоу «После уроков» подаёт большие надежды, и это честь – приветствовать её вступление в американскую литературу».

Книжное обозрение «Нью-Йорк Таймс»[15]

она предпочитала, чтобы руки были связаны

«Читать книгу мисс Марлоу – очень печальное удовольствие».

«Субботнее обозрение»

прямо у неё над головой,

«Ура Констанс Марлоу!»

«Чикаго Трибьюн»

но это не заводило его… так что…

«Блестящий молодой стилист становится во главу своего литературного поколения».

«Лос-Анжелес Таймс»

так что…

Ритуал

Всегда бывало так: когда он кончал, его пенис медленно обмякал внутри неё, и их тела затихали, как два дома с привидениями, глядящие друг на друга через поросший сорняками пустырь. Потом, всегда с лёгким ощущением абстрактного отвращения, он выходил из неё, вставал и снимал резинку, не глядя, спиной к ней, покидал комнату, и как во сне шёл по коридору к туалету. Он ненавидел то, как тёплая влажная резинка занимала его руку, будто грязная шутка из открытого космоса.

Стараясь смотреть в сторону, он бросал резинку в унитаз и смывал её, чувствуя себя так ужасно, словно был частью чего-то очень неприличного.

Он очень, очень тщательно мыл пенис, всё ещё не глядя на него, а потом вытирал особым полотенцем, которым запрещал пользоваться Констанс, потому что боялся, что она может снова заполучить бородавки, и он этого не вынесет.

Нет, это было бы слишком.

Это было бы для него концом.

Потом он медленно, как во сне, шёл назад, туда, где лежала Констанс, всё ещё обездвиженная и заткнутая, ждущая, когда он развяжет её, чтобы они продолжали проживать свою совместную жизнь.

События, ведущие к