Ударная армия - [32]
Надо было встать над темной землей…
Надо было, надо, надо…
Коробов оперся о теплую землю руками, встал. Отряхнул мундир, брюки. Поправил каску с болтавшимся ремешком. Оглянулся… Ничего не видел он там, на востоке… Пошел, осторожно ступая, но глаза уже улавливали слабый отсвет неба на траве, угадывали густую темноту в ямах, воронках, различили цепочку вмятин от гусениц танка…
Он увидел впереди темную неширокую полосу и понял, что это немецкая траншея… На ее краю остановился.
Кто-то трудно дышал внизу, под сапогами Коробова.
— Оу… камраден! — негромко сказал Коробов.
И это первое немецкое слово, которое он произнес в августовскую теплую ночь, словно отрезало Коробову дорогу назад… Он знал, что уже не пойдет по темной шуршащей траве назад, не пойдет…
Коробов присел, вглядывался в тьму на дне траншеи. Что-то белело там, потом эта робкая светлота исчезла… И опять забелело это непонятное… Голос — молодой мужской голос — проговорил там, внизу: «Найн… найн… мутти, найн…»[2]
Коробов спрыгнул в траншею.
Человек, лежащий на ее дне, убрал руку с лица.
— Варум?.. Варум, мутти?[3] — пробормотал человек.
Коробов потрогал его за плечо.
— Вас?.. О готт… ихь…[4]
Немец сел, замотал головой без каски.
— Э, камрад, ты так сладко спишь, — сказал Коробов.
Услышав его, немец вздохнул, стал тяжело подниматься, пошарил рукой под ногами, взял автомат.
— Собачье дело, я совсем… — пробормотал немец. Он приблизил свое лицо к лицу Коробова. Сказал встревоженно: — А ты?.. Кто ты?!
— Наместник господа бога. Не хватайся за автомат, славный воин фюрера. Где твой командир? Мне надо офицера, дружище.
— О готт… — Немец нерешительно оглянулся, потом отступил от Коробова на два шага. — Иди впереди!
— Если ты будешь тыкать мне в спину своим автоматом, дружище, придется мне доложить офицеру, как ты стоишь на посту.
— Иди! Сюда!
Коробов по четырем дощатым ступенькам спустился к двери блиндажа, нажал на нее ладонью… Слабый огонек от свечки падал сбоку на лицо привставшего с нар человека в белой грязной майке.
— Господин фельдфебель! Перебежчик! Задержан мною! — Солдат щелкнул каблуками.
Фельдфебель смотрел на Коробова.
— Зальцман, ты всегда был идиотом. Проваливай со своим перебежчиком к дьяволу в брюхо. Шлепни его. Марш!
— Боюсь, вы сами идиот, господин фельдфебель, — негромко сказал Коробов. — Это вас не позднее сегодняшнего утра шлепнут, болван вы этакий.
Фельдфебель глянул на солдата.
— Встаньте! — подшагнул к нему Коробов. — Мне нужен офицер! Часовые у вас дрыхнут, как шлюхи в борделях у Силезского вокзала! Встать, сволочь вы этакая!
Фельдфебель поднялся.
— Ну? — сказал Коробов. — Изволили проснуться? Вы что — совсем кретин, а?.. С каких это пор русские перебежчики говорят по-немецки, как я? Или вам не нравится, как я говорю, а?.. Надевайте китель, мой красивый друг, и ведите меня к офицеру. Порядочки в вашей замызганной роте… Вы что — команда дезертиров?
Сняв с гвоздя мундир, фельдфебель торопливо надел его, глянул на солдата (тот прятал ухмылку — уж очень здорово распушил этот странный парень фельдфебеля).
— Зальцман! Бегом к дежурному по батальону! Доложите, что задержан… задержан…
— Перестаньте болтать! — Коробов повернулся к двери. — Идемте со мной, черт бы вас побрал!
— Отставить, Зальцман… Пойдете со мной.
— Мне повезло, — сказал Коробов. — Встретил двух самых выдающихся идиотов во всем вермахте.
Они выбрались из траншеи, шли по траве. У блиндажа крикнул часовой:
— На месте!
— Это Манфред! — сказал из-за спины Коробова фельдфебель. — Доложи господину обер-лейтенанту… К нему… человек…
Коробов прижмурился от света фонаря под потолком блиндажа… Обер-лейтенант — в шинели, подпоясанной ремнем, в каске — стоял у маленького столика, застланного серым одеялом. Он был невысок, плотен.
— Кто вы? — сказал обер-лейтенант.
— Я могу назвать себя, но это ничего не решит, господин обер-лейтенант.
— Точнее?
— Я должен увидеть кого-либо из старших офицеров.
— Вы немец?
— Не имеет значения. Доложите обо мне старшему командиру.
Обер-лейтенант переглянулся с молча застывшим у двери фельдфебелем.
— У вас есть документы?
— На вашем месте я предложил бы гостю сесть.
— Вы не гость.
— Впрочем, вашим гостем я долго быть не собираюсь.
— Это мы увидим.
Коробов подошел к широкой скамье у стенки блиндажа, отодвинул лежащую там солдатскую шинель, сел…
— Господин обер-лейтенант, немецкому офицеру можно понять, надеюсь, простую истину, что я не похож на проворовавшегося русского повара. Русские повара знают только два немецких слова — «хенде хох»… Дайте мне сигарету.
Усмехнувшись, обер-лейтенант достал из кармана брюк белую пачку сигарет, протянул Коробову…
— Сулима… Дрезден… — сказал Коробов, разглядывая сигарету. — Спасибо. Огонек?
Обер-лейтенант чиркнул зажигалкой, потом бросил ее на стол.
— Вы берлинец? — неожиданно спросил он.
— Не помню. Вы очень любопытны, господин обер-лейтенант.
— Вы же говорите на берлинском диалекте, молодой человек. Я шесть лет преподавал немецкий язык в Веддинге…
— Я русский.
— Вы храбрый парень, черт побери…
— Докладывайте вашему начальству: с русской стороны явился человек, который сейчас курит сигарету «Сулима» и находит, что это порядочная дрянь… Доложите еще, что час назад этот человек прирезал в русской траншее какого-то прохвоста, ползшего со стороны немецких позиций. Высокий, блондин, на подбородке — ямочка… Может, по этому вшивому мундиру определите — кто, а?.. — Коробов, усмехнувшись, приподнял левый локоть.
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.