Ударная армия - [28]
Я сказал, что могу сыграть роль обиженного молодого человека, честолюбца, русского дворянина, которому есть резон перейти на сторону немцев. Ведь у графов Толмачевых были когда-то богатые поместья под Одессой. Для начала я мог бы перейти линию фронта и попытаться найти в Бухаресте тетку, а там — выполнить любое задание, которое мне доверят…
Я смотрел в лицо Сергея Сергеевича и видел, что мои слова — глупость, глупость, дикий бред пустого мечтателя о подвигах, я готов был провалиться через все этажи огромного дома, врезаться головой в асфальт, только бы не видеть усмешки на лице Сергея Сергеевича.
Я замолчал. Сергей Сергеевич глянул на меня, подошел к своему столу, сел на краешек… Тогда вошел майор Рыжов?.. Да, да, Сергей Сергеевич только присел, и вошел майор…
«Не помешаю?» — сказал он, улыбнувшись. «Да нет, мы с артиллеристом уже закругляемся, — сказал Сергей Сергеевич, и я чуть не заплакал от стыда и… и от злости. — Вот молодой человек говорит, что знает немецкий…» Майор подошел к столу. На нем была отутюженная гимнастерка с двумя орденами Ленина над левым карманом. «Ну, зачем же так волноваться, друг мой?» — сказал майор по-немецки. «Я не волнуюсь, товарищ майор», — сказал я, очень быстро сказал, и майор переглянулся с Сергеем Сергеевичем. «Значит, не волнуешься?» — сказал, улыбнувшись, Сергей Сергеевич тоже по-немецки.
Он смотрел на меня, и у него было совсем другое выражение лица, чем несколько минут назад… «Вы где это так насобачились, артиллерист, а? — сказал майор. — Отличное произношение, типичный берлинский диалект». — «Возможно, — сказал я. — Это моя учительница виновата… Немочка из Бернау-бай-Берлин…» — «Немочка?..» — «Да, я еще мальчишкой… Эми, Эмма Циммерман… Из немецкой колонии, жили специалисты, отец дружил с отцом Эммы — Карлом Циммерманом…»
У меня отлегло от души — все-таки теперь оставалась хоть капля надежды, что я пригожусь… Сергей Сергеевич смотрел на меня.
И майор вдруг перестал улыбаться.
«Циммерман?! Ты говоришь — Карл Циммерман?» — сказал Сергей Сергеевич. «Да», — сказал я почему-то тихо. «Ты знаешь что-нибудь о нем, Коробов?» Я сказал, что Циммерман уехал в Германию в тридцать четвертом году… Он уехал из Коврова в Германию.
«Карл Циммерман сейчас чиновник пятой камеры в министерстве пропаганды доктора Йозефа Геббельса, вот какие дела, — сказал Сергей Сергеевич, слез со стола, заложил руки за спину. Он посматривал то на меня, то на майора Рыжова. Потом сказал майору: «Валентин, я думаю, Коробову надо денек-два отдохнуть с дороги, а? Бери его под свое шефство, организуй ему билеты в театр, словом — действуй». — «Слушаюсь», — сказал, улыбаясь, Рыжов.
Сколько тогда дней бродил я по Москве? До субботы. В субботу Валентин разбудил меня в пять часов утра, я не успел даже заправить одеяло на койке в офицерской гостинице и жалел, что моя койка будет стоять такой неубранной до девяти часов, когда придет горничная…
По лицу Рыжова, когда мы остановились у высокой двери кабинета, я понял, что за дверью нас ждет кто-то из самых важных людей в этом огромном доме… «Держись, Павлович», — сказал мне Валентин. Сергей Сергеевич стоял возле стола, а за столом сидел хозяин…
«Похож ведь на батьку, а, Сергей Сергеевич?» — сказал, поднимаясь, хозяин и протянул мне руку. «Похож, Евгений Оскарович», — сказал Сергей Сергеевич, и я понял, что в те дни, пока я бродил по Москве, люди из огромного дома многое узнали о Коробовых…
«Нуте-с, присаживайся, Владимир Павлович Коробов, граф Толмачев, — сказал хозяин и склонил к плечу бритую голову. — Разговор у нас будет не очень скучным… Давай поговорим по-солдатски, товарищ Коробов. Ты понимаешь, что мы за эти дни полную, так сказать, картину о курсанте Коробове получить не могли… Но главное — ясно. Ты, брат, хорошего отца сын. Да и мать твоя — человек добрый, славный… Подполковник Павел Васильевич Коробов в свое время работал у товарища Куйбышева, отлично работал. Товарищ Куйбышев, разумеется, самый отменный отзыв о работе оперативной группы по проверке… гм, одного важного завода какому-нибудь пустому человеку дать не мог, сам понимаешь… Да… И погиб твой отец, Володя, под Ростовом в сорок первом, как герой… Его дивизион бронепоездов большое дело тогда сделал под Ростовом…
Евгений Оскарович помолчал. Потом глянул на Сергея Сергеевича.
— Давай-ка, Сергей Сергеевич, прочти, пусть послушает…
Сергей Сергеевич, все время почему-то стоявший возле стола, хотя рядом был тяжелый стул с кожаным черным сиденьем, взял с угла стола тоненькую папку, серую, с голубыми тесемками завязки, раскрыл ее, и я увидел несколько листов бумаги, на верхнем был напечатан машинописный текст — всего полстранички…
Далеко держа в вытянутой правой руке этот лист, Сергей Сергеевич стал читать, неторопливо выговаривая каждое слово:
— «На ваш запрос номер… — Сергей Сергеевич несколько мгновений помолчал, потом прочел: — …из опроса курсантов 743 взвода, а также офицерского состава дивизиона выяснено, что о письме курсанта Коробова в ваш адрес здесь никому не известно. Причина его откомандирования из училища в распоряжение командующего артиллерией Красной Армии неизвестны…»
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.