Ударная армия - [26]

— Господин обер-лейтенант, господин обер-лейтенант…

Эрих потрогал соседа за плечо.

— Я не сплю, — проговорил, кашлянув, обер-лейтенант, поправил фуражку.

Через переднее стекло «паккарда» в пятнах сырого снега обер-лейтенанту был виден в нескольких шагах впереди силуэт самоходного орудия, перегородивший дорогу. Тенями бродили возле машины какие-то люди, где-то рядом плакал ребенок, голос старика крикнул: «Ганс, я здесь, я здесь, мальчик!» Повозка, запряженная двумя лошадьми, разворачивалась перед радиатором «паккарда», лошадей вела под уздцы женщина в светлой шубке.

— Штатских не пропускают, — сказал Эрих. — Я ходил, там застава моряков, эти сволочи избили старика.

— Господин обер-лейтенант, что же с нами будет, боже мой? — проговорила фрау фон Оберхоф шепотом.

— Иваны уложат вас всех в постель, только и всего, — сказал Эрих.

— Помолчите, — сказал обер-лейтенант.

Он вылез из машины.

Теперь ему было видно, что дорога впереди, до крайних домов деревни, — толчея машин, повозок, тележек, велосипедов. В сероватой мгле над крышами деревне вспыхивали и гасли отсветы сильных фар, — видимо, за деревней шла танковая колонна…

Обер-лейтенант вздохнул.

— Это малый сабантуй, — пробормотал он по-русски, поднял к глазам ручные часы.

Было девять минут после полуночи.

Обер-лейтенант подошел к самоходному орудию. Из-под брезента, натянутого поверх бортов, доносилось полусонное бормотание трех мужских голосов.

— В машине! — стукнул обер-лейтенант кулаком по бронированной дверце. — Старший, ко мне!

Дверца приоткрылась.

Опухшее, в трехдневной щетине лицо уставилось на обер-лейтенанта.

— Фельдфебель Мачке, господин обер-лейтенант! — привычно выставляя подбородок, сказал самоходчик.

— Какого дьявола вы тут торчите, фельдфебель?

— Приказано перекрыть шоссе, господин обер-лейтенант! Штатские ублюдки не дают пройти нашей дивизии, лезут хуже саранчи.

— Какие новости, фельдфебель? У вас есть рация? Дайте-ка мне огоньку… — Обер-лейтенант щелкнул портсигаром, протянул его фельдфебелю, тот с готовностью взял сигарету.

— Благодарю, господин обер-лейтенант, — сказал польщенный дружелюбием офицера самоходчик, повозился, достал зажигалку. — Новости не из приятных, господин обер-лейтенант.

— Выкладывайте, мы же с вами старые фронтовые псы, дружище Мачке, — усмехнулся обер-лейтенант. — Берлин еще не у иванов, надеюсь?

— Будь я проклят, если иваны увидят Берлин, будь я проклят, господин обер-лейтенант!

— Ну, ну, спокойнее, дружище… Так что веселенького сообщали в ночной сводке?

— Паршивые дела, господин обер-лейтенант. Мы из-под Эльбинга. Сплошное свинство! Иваны ворвались на танках прямо в город, шпарят по центральным улицам, включили фары и давай лупить этих тыловых крыс из пушек и пулеметов, представляете?! Трамваи ходили, киношки работали, шлюхи табунами по тротуарам — и вдруг… а, представляете? Эти наглецы иваны проперлись до самого залива!

— Что-о? Они вышли на Балтику?!

— Да, иваны уже на берегу залива Фришес-Хафф, будь они прокляты…

— Так какого же дьявола вы тут загородили дорогу, болван!

Фельдфебель выплюнул сигарету, стал торопливо застегивать ремешок каски.

— Господин обер-лейтенант, мне приказано…

— Я уже знаю, что вам приказано. Я — на машине. Пропустите меня — и я постараюсь забыть, что у вас длинный язык паникера… Вы меня поняли, Мачке?

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант! — Фельдфебель оглянулся, закричал: — Генрих, свинья! Заводи! Сдай назад на пять метров, здесь машина господина обер-лейтенанта! Ну, живо!

Струя теплых газов ударила обер-лейтенанту в лицо…

— Малый сабантуй, — сказал обер-лейтенант, зашагал к «паккарду». — Эрих, поехали.

— Боже мой… — сказала фрау фон Оберхоф.

Обогнув самоходку, «паккард» проехал по шоссе до крайнего двухэтажного дома деревни и остановился.

На асфальте лежало шесть трупов в шинелях пехотинцев…

— Это… это дезертиров… так… — пробормотал Эрих.

Фрау фон Оберхоф заплакала.

Цокая сапогами по асфальту, к машине подошли трое — в черных шинелях моряков. Обер-лейтенант открыл дверцу.

— В чем дело, парни?

— Господин обер-лейтенант, проезд запрещен, — сказал высокий матрос с нашивкой на левом рукаве шинели. — Приказано задерживать всех, кто удирает.

— Меня это не касается, я не удираю. Я вижу, вам чертовски понравилось истреблять гренадеров фюрера, а, моряки? Кто у вас здесь старший?

— Начальник заставы лейтенант фон Бок в ресторане, господин обер-лейтенант.

— Недурной командный пункт. А пиво там есть?

Моряки засмеялись, щелкнули каблуками.

— Так точно, господин обер-лейтенант!

— Самое главное в солдатской службе — пропустить пару кружек пива перед сном, — сказал обер-лейтенант, вылезая из машины. — Проведите меня к вашему адмиралу.

Матрос с нашивкой шел впереди обер-лейтенанта.

В неожиданно просторном и теплом зале ресторана толпились моряки, сидели за столиками, пили пиво из высоких граненых кружек, у самого входа стоял крупнокалиберный пулемет. В дальнем углу, под портретом фельдмаршала Гинденбурга, сидел за столиком молоденький лейтенант в расстегнутой черной шинели, в фуражке, из-под которой свисали к вискам белокурые косицы потных волос. Он пощелкивал пальцем по кружке пива.