Ударная армия - [27]
Обер-лейтенант остановился перед столиком в трех шагах, молча смотрел на потное лицо моряка…
Чутьем, которое его никогда не обманывало, он понимал, что дрогнуть сейчас перед этим мальчишкой с потным лицом, показать свою зависимость от него, значит — проиграть…
Лейтенант выдержал взгляд обер-лейтенанта секунды четыре…
Он медленно встал.
— Хайль Гитлер! — Правая рука лейтенанта вяло приподнялась на уровень плеча.
— Э, вы совсем спите, мой дорогой, — сказал обер-лейтенант. — Ваши парни мне похвастались, что вы уже отправили к праотцам две дивизии вермахта, принялись за третью. А?.. Недурное занятие для моряка. Садитесь, лейтенант фон Бок, я вижу, вам трудно стоять после шести кружек… виноват, семи кружек пива…
Обер-лейтенант небрежно отодвинул стул от стола, сел.
— Садитесь, фон Бок… Приедете ко мне в Берлин, угощу коньяком. Я вижу, вы любите пиво. А красивых блондинок любите? В машине у меня — три блондинки. Маленькая просьба к морякам от сухопутных сил — реквизировать блондинок, но оставить мне машину и шофера. Ну, лейтенант? Да садитесь же…
Лейтенант сел, поправил фуражку.
Только три недели назад ему вручили офицерский кортик, и вот сейчас этот наглец, этот проклятый пехотинец в такой щегольской шинели высмеял его перед подчиненными. Нет, этот обер-лейтенант — не из рядовых замухрышек… Берлинский вояка, штабная крыса… А что, если приказать ему предъявить документы?.. Нет, связываться с этим надменным обер-лейтенантом… нет, это будет глупо, глупо нарваться на новые насмешки, ведь по всему видно, что обер-лейтенант плевать хотел на все заградительные отряды, такие берлинские щеголи ни дьявола не боятся, у них такие шефы, что…
— Хорошо, господин обер-лейтенант, — хрипло сказал фон Бок.
— Вы чертовски покладистый парень, лейтенант. Договорились — вам блондинок, мне — машину. Прикажите своим парням провести эту операцию, а я пойду погуляю на свежем воздухе.
Лейтенант, криво улыбаясь, взглядом поискал кого-то в шумной толпе моряков.
— Госбах! Ко мне!
— Господин обер-лейтенант, вы не пожалеете, что взяли меня, — сказал Эрих.
— Поживем — увидим.
— Господин обер-лейтенант, после Данцига вы…
— После Данцига будет видно.
— Да, да, конечно, господин обер-лейтенант…
Эрих искоса поглядывал на обер-лейтенанта — тот подремывал, но сидел прямо… С таким парнем не пропадешь, черт побери! Наверняка он договорился с этими моряками, которые выставили из машины Эльзу и девчонок, наверняка он… Конечно, это его рук дело. Ну что же… этот русский граф боится своих земляков больше, чем я. Кажется, мы с ним благополучно унесем ноги, а?.. Жаль Эльзу, чистенькая бабенка, просто чистюля, но подыхать из-за нее в Сибири?.. Кажется, обер-лейтенант уснул…
Эрих притормозил, вытянул из-под себя байковое одеяло и укрыл ноги обер-лейтенанта.
— Железный крест второй степени — за мной, — сказал обер-лейтенант, не открывая глаз.
Эрих засмеялся.
— До Данцига не будить, — сказал обер-лейтенант.
Как я сказал тогда? Позарастали стежки-дорожки, где проходили офицерские ножки… Дорожки зарастают травой, зеленой травой… Сейчас, наверное, в коридоре седьмой батареи тихо, дремлют дневальные… Все на занятиях… Может, в поле, в урочище Волчьи ворота… Тема: «Действия передового разъезда батареи во встречном бою»… А дневальные, счастливчики, дремлют в коридоре… На окне веранды, на том, что против ружейной пирамиды нашего взвода, нет, уже другого взвода… мои приятели по семьсот сорок третьему взводу уже давно воюют, может, и здесь, у маршала Рокоссовского… На окне веранды можно прочитать: «Владимир Коробов. 19 февраля 1943 года». А может, давно закрасили эти нацарапанные на стекле надписи?.. Сергей Листвин нацарапал свою фамилию выше моей, а правее — этот новичок из семьсот сорок четвертого… как его? А, Марков, Севка Марков, горьковский парнишка…
Я уходил под арку, а Сергей и ребята смотрели мне вслед… Девятого августа сорок третьего… Если б можно было вернуться… вернулся бы я?
Через восемь дней я сидел в кожаном кресле, Сергей Сергеевич ходил чуть прихрамывая, потом вошла седая женщина, молча положила на стол какую-то папку, вышла.
А я говорил, говорил… Разве не наивно я тогда сказал, что для моего решения толчком была фраза, которую я услышал по радио, в лагере училища?.. Румынские оккупанты вывезли в Бухарест труппу Одесского оперного театра. Я сидел за столом рядом с Эдиком Айрапетовым, он только что простился с сестрой Сильвой, проводил ее на фронт, куда-то под Ленинград… Мы пили компот из жестяных банок американских консервов, старшина Миша Цыганок сидел напротив меня, у него было очень загорелое лицо, почему-то я подумал, что Миша похож на румына…
Я сказал Сергею Сергеевичу, что в театре была моя тетка, Лидия Федоровна, прима-балерина, она не успела эвакуироваться в сорок первом и вполне могла попасть в Бухарест… Я сказал, что знаю немецкий, с детства знаю, что я — прямой потомок графа Толмачева, одесского градоначальника, матерого черносотенца, моя мама Анна Евстафьевна — его внучка, моего отца, чекиста, участника гражданской войны, из-за этого в тридцать четвертом году едва не исключили из партии, но за отца поручился сам товарищ Куйбышев, у которого отец когда-то работал в оперативной группе…
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви. Эта книга – храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход, с воевавшим войну в Чечне. Я писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов – офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов – бэтээры, и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Грозного.