Убийство на дуэли - [67]
— Видишь? — показал он мне узенький темный ободок на крючке.
— Что это? — спросил я.
— Понюхай.
Я приблизил нос к крючку и сначала не уловил никакого запаха.
— Не чувствуешь легкий запах гари?
— Да, чуть-чуть, — ответил я, нюхая крючок еще раз.
Только после этого мы подошли к Иконникову. Выстрел был сделан прямо в сердце, в упор. На столе лежал лист писчей бумаги. На нем было написано: «Зачем я жил на белом свете?»
— Это самоубийство? — спросил я Бакунина.
— Нет, конечно. Записка без подписи, почерк, видимо, его. К крючку была привязана пропитанная спиртом нитка. С ее помощью снаружи был наброшен крючок. А нитка подожжена. Один из самых простых способов создать видимость, что все произошло внутри и никто не выходил наружу. Иконников, несомненно, причастен к убийствам. Остается только выяснить, как он воспользовался ситуацией или воспользовались им.
— Ну, судя по тому, что его убили, кто-то воспользовался им. Он ведь знал о дне дуэли, — сказал я. — Но зачем ему понадобилось строить мельницу?
— Причем задолго до того, как стал известен день дуэли. Весь вопрос: зачем убит князь, княжна?
— Мы поедем к Кондаурову? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Бакунин. — Очень жаль, что я не успел поговорить с Иконниковым.
— И с Толзеевым, — добавил я.
— И с Толзеевым, — задумчиво повторил Бакунин. — Акакий, поищи замок. И забери револьвер.
Бакунин и Акакий Акинфович навесили дверь. Акакий Акинфович нашел замок, и мы навесили его на дверь. Через пять минут мы уже были в коляске.
— Давай, Селифан, на Гороховую, — сказал Бакунин. — Вот что, Акакий, мы довезем тебя до Гороховой, расскажешь обо всем приставу. А сам потом возьмешь извозчика и езжай к княгине. Осмотри комнату княжны. А мы с князем поедем домой.
— Антон Игнатьевич, — сказал Акакий Акинфович, — я рассказал доктору Воронову об убийстве Толзеева… Он и здесь подбросил интересную детальку…
— Он что же, и там успел побывать? — удивился Бакунин.
— Он там частенько бывал… Дело в том, что ресторан «Век», оказывается, имеет определенную репутацию у знающих людей.
— Это какую же?
— Вместе с обедом или ужином там можно заказать и даму… Поэтому посетители там особенные…
Бакунин задумался.
— Ты хочешь сказать, что, когда князь Голицын появился в ресторане, само его появление могло вызвать у Толзеева наглую язвительность?
Акакий Акинфович развел руками.
Всю дорогу до дома Бакунин молчал. Молчание продолжалось и за обедом. Обедали мы вдвоем. Карл Иванович и дядюшка уже давно отобедали. Судя по тому, что Бакунин запил обед рюмкой коньяка, весь вечер и всю ночь он собирался работать. Это можно было определить и по хорошему настроению Василия. Мне тоже нужно было по горячим следам сделать все записи. Видимо, главное событие отодвинулось на завтра. Но оказалось, я ошибся.
Глава сорок седьмая
СДЕЛКА
Бакунин первым ушел из столовой. Допив чай, я тоже вышел в коридор. По лестнице навстречу мне поднимался Милев. Внизу стоял растерянный Никифор.
— Здравствуйте, вы князь Захаров? — спросил Милев. — Мы с вами почти знакомы, по крайней мере могли видеть друг друга у Югорской.
— Да, я помню вас.
— Югорская много рассказывала мне о вас, князь. Я приехал по ее поручению. У нее очередной каприз или странность, право, не знаю что. Она вообразила, что не может жить без какого-то «Евангелия», которое вы обещали передать ей. Это связано с какой-то клятвой.
— Проходите в гостиную, — смутился я.
Мы оба вошли в гостиную.
— Присаживайтесь, — пригласил я Милева.
Милев сел в одно из кресел.
— Я, собственно, князь, только за этим «Евангелием» и приехал. Я понимаю, это нелепо, но она чуть не в обмороке, бредит.
— Да-да, конечно, тут, собственно, какое-то недоразумение, что княжне вздумалось отдать его мне. — я еще больше смутился и даже покраснел. — Я сейчас принесу, оно у меня в комнате.
В гостиную вдруг заглянул Бакунин. Он увидел Милева и вопросительно взглянул на меня.
— Это господин Милев, — еще больше смутился я, — он приехал за «Евангелием», которое княжне передал французский посол, а оказалось, что на этом «Евангелии» князь Голицын клялся жениться на матери Югорской, а княжна отдала его мне на память о нашей встрече, — путано попытался объяснить я причину появления Милева.
— Ах, я забыл! — вдруг хлопнул себя по лбу ладонью Бакунин. — Минуту, я сейчас вернусь!
Бакунин выбежал из гостиной.
— Это господин Бакунин? — спросил Милев.
— Да.
— Как все знаменитости, он тоже со странностями, — усмехнулся Милев.
— Он очень оригинальный человек, — сказал я. — Посидите, я сейчас схожу за «Евангелием».
Милев кивнул мне в знак согласия, и я пошел к себе в комнату, взял из ящика стола «Евангелие» и вернулся в гостиную. Посредине гостиной стоял Милев с высоко поднятыми вверх руками. В трех шагах от него стоял Бакунин с револьвером в руке.
— Я стреляю без промаха. И без предупреждения. Одно ваше движение — и нам с вами уже никогда не удастся побеседовать. А ведь вы, должно быть, знаете много интересного, — с легкой насмешкой говорил Бакунин.
Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…
-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.
Аберистуит – настоящий город грехов. Подпольная сеть торговли попонками для чайников, притоны с глазированными яблоками, лавка розыгрышей с черным мылом и паровая железная дорога с настоящими привидениями, вертеп с мороженым, который содержит отставной философ, и Улитковый Лоток – к нему стекаются все неудачники… Друиды контролируют в городе все: Бронзини – мороженое, портных и парикмахерские, Ллуэллины – безумный гольф, яблоки и лото. Но мы-то знаем, кто контролирует самих Друидов, не так ли?Не так.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что может получиться у дамы с восьмизарядным парабеллумом в руках? Убийство, трагедия, детектив! Но если это рассказывает Далия Трускиновская, выйдет веселая и суматошная история середины 1990-х при участии толстячка, йога, акулы, прицепа и фантасмагорических лиц и предметов.
«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».
…Первым делом я ощутила ужасный холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. Режущая боль в запястьях и лодыжках объяснялась какими-то путами, которых я не видела, поскольку лежала лицом вниз. Вокруг было темно. Над головой визжал ветер, а вокруг парили белые хлопья. Я лежала в каком-то здании, распластавшись на останках деревянного паркета, отчасти уничтоженного стихиями. Где бы это ни было, сквозняк и снег подсказали мне, что крыша отсутствует. Никаких признаков, что здесь есть люди. Не слышно ничего. Ни дыхания.
«…Первый удар домкрата просвистел мимо и пришелся на подголовник. Вцепившись в крепление ремня безопасности, я с трудом расстегнула защелку и поползла на пассажирское сиденье. И тут на меня обрушился второй удар. Он прошел так близко, что даже задел мои волосы…» Зверски убита пятнадцатилетняя девушка. Ее убийца осужден. Но через двадцать два года он выходит на свободу и заявляет о своей невиновности. Сумеет ли сестра погибшей восстановить справедливость и покарать убийцу?
– Я убила нас обоих. Другого выхода не было. – Джоанна сидела тихо, смиряясь с последними минутами жизни Тимоти Кида, переживая их вместе с ним. Еще какое-то время она могла дышать, жить.Чем больше Иэн Зэкери дергался, тем быстрее умирал. Красное пятно от вина расползалось по дивану, точно кровь Тимоти. Она не готовила подобную картину осуществления правосудия.…Джоанна осталась одна.После вынесения оправдательного вердикта присяжные один за другим умирают насильственной смертью. На месте преступления убийца оставляет на стене кровавый знак: изображение косы.
Дороти Сандерс лежала на спине. Ее лицо и проломленный череп представляли собой сплошное месиво – кровь, осколки кости, вытекший мозг. Волосы тоже слиплись от крови. Она лежала в огромной луже собственной загустевшей крови, темной, как вино. Рядом с ней, на круглом столике, была аккуратно установлена лампа в стиле модерн: монументальная лилия на металлической основе под покосившимся абажуром из гофрированного шелка, настоящая мечта судмедзксперта. И подставку, и зеленый абажур покрывала кровь вперемешку с налипшими волосами.Новое дело инспектора Вексфорда в интригующем романе классика британского детектива Рут Ренделл «Убийство в стиле „психо“».