Убийство на дуэли - [68]

Увидев меня, он сказал:

— Князь, будь добр, душа моя, осмотри карманы нашего гостя. Постарайся найти револьвер и возьми его себе.

Я подошел к Милеву. Он холодно улыбнулся. Испытывая неловкость, но понимая, что действия Бакунина могли быть вызваны только чрезвычайными обстоятельствами, я обыскал Милева. В одном из его карманов действительно оказался револьвер.

— А теперь закатай ему до колен брюки, — сказал Бакунин и напомнил: — Я стреляю при малейшем движении.

Выполнив требование Бакунина, я обнаружил ниже левого колена пристегнутую к ноге перевязь с небольшим узким ножом.

— Отстегни, князь, и забери этот нож. Он теперь господину Милеву ни к чему. — Бакунин достал из кармана английские никелированные наручники. — А это надень нашему гостю на руки. Протяните руки вперед, господин Милев.

Милев повиновался, и я защелкнул наручники у него на запястьях.

— Пойдемте в кабинет, — пригласил Бакунин.

В кабинете, предназначенном для сыскной работы, Бакунин показал Милеву место за столом, я сел рядом с ним, а Бакунин подошел к ящикам с картотекой и достал одну из карточек.

— Давайте знакомиться, господа. Князь Николай Николаевич Захаров. Князь намеревается писать романы в духе Конан Дойла. Он помогает мне, чтобы изнутри увидеть реалии, так сказать, своих будущих произведений. Меня, надеюсь, представлять не нужно, я человек известный. А наш сегодняшний гость — Корнеев Семен Сергеевич. В настоящее время, как я понимаю, пользуется фамилией Милев. Вот здесь у меня в картотеке все подробности. Четыре убийства. Осужден на двадцать лет каторги. Спустя три года бежал. Пять лет как разыскивается полицией.

— Как вы меня узнали? — спокойно спросил Милев.

— Расследование вел мой близкий приятель. Я специально ездил в Оренбург по этому делу. Присутствовал в зале суда. У меня хорошая память. Ну, а вы тогда просто не обратили на меня внимания.

— Да, я вас не помню, — подтвердил Милев.

— Итак, речь идет о «Евангелии». Князь, душа моя, повтори еще раз все, что ты сказал в гостиной, — попросил Бакунин, садясь за стол рядом с Милевым.

— В тот вечер, когда я встретил у Югорской княжну, она подарила мне «Евангелие». По ее словам, это «Евангелие» ей передал французский посол, когда выражал соболезнование о смерти ее отца. Кажется, посол сказал княжне, что это «Евангелие» принадлежало князю Голицыну.

— Вспомни точнее слова посла.

— Кажется, княжна так и повторила их: «Это «Евангелие» вашего отца».

— Зачем же княжна подарила его тебе? — спросил Бакунин.

— На память. Она говорила, что уезжает и мы никогда больше не увидимся. Но оказалось, по словам Югорской, что «Евангелие» княжна принесла ей, потому что когда-то князь Голицын поклялся на этом «Евангелии» жениться на ее матери.

По лицу Милева скользнула улыбка.

— И вы явились, чтобы доставить Югорской этот предмет, который дорог ей как память? — спросил Бакунин Милева.

Глава сорок восьмая СДЕЛКА (Продолжение)

Десять миллионов золотых рублей в швейцарском банке. — Циничное предложение. — Цена семнадцати лет каторги. — Два миллиона и свобода. — Никаких гарантий. — Ключ к деньгам. — Мешают ли наручники говорить. — Логическое рассуждение и его немедленное подтверждение.

— Господин Бакунин, — хладнокровно и уверенно начал Милев, — я могу назвать вам убийцу князя Голицына и его дочери. Я знаю, как с помощью этого «Евангелия» можно получить в швейцарском банке десять миллионов золотых рублей. Четверть этих денег — два с половиной — вы отдадите мне. А еще одну четверть — Югорской.

— То есть вам — половину, — спокойно констатировал Бакунин. — На чем же основан такой расчет?

— Эти деньги — та добыча, которая досталась нам, потому что ее упустил из рук тот, кто убил князя Голицына. К ней причастны четверо. Вы, князь, Югорская и я. Никто из нас не может заполучить эти деньги в одиночку. Есть только один выход — получить их и разделить поровну. Каждый волен сделать со своей частью то, что захочет. Можно вернуть свою долю в государственную казну. Можно оставить себе. Это цинично. Или эти деньги навсегда останутся в швейцарском банке. Вы принимаете мое предложение?

— Не торопитесь. Вы хотите заключить со мной сделку. Я могу пойти на это. Но мы не в равных условиях. Во сколько вы оцените те семнадцать лет каторги, которые вы не досидели?

— Не думал, что вы станете считаться, — усмехнулся Милев. — Как же вы предлагаете разделить эти деньги? И зачем вам больше двух с половиной миллионов — вы не успеете их прожить.

— А если я хочу их вернуть в государственную казну?

— Я не поверю этому. Если бы вы хотели вернуть деньги в казну, то не стали бы даже обсуждать мое предложение.

— Вы наблюдательны, — рассмеялся Бакунин. — Однако условия ставлю я. Вы с Югорской получаете два миллиона. И никаких других условий.

— А во сколько вы оцените то, что я назову вам убийцу князя Голицына?

— Убийцу князя Голицына я уже знаю. Единственное, что мне нужно, это знать, как получить деньги.

— А это самое главное.

— Да. Но два миллиона и полная свобода — хорошая цена за согласие.

— Предположим, я согласен. Какие гарантии вы можете мне дать?

— Никаких.

— Это верно. Тогда слово дворянина.