Убийство на дуэли - [6]

Бакунин подошел к дядюшке.

— Дядюшка, убит князь Алексей Андреевич Голицын…

— Вот как… — Сообщение на секунду лишило Петра Петровича дара речи и — минут на десять, но никак не больше — язвительности и театральности, которую Акакий Акинфович называл — впрочем, без тени осуждения, только за глаза — балаганностью.

Глава четвертая СВИТА КОРОЛЯ

Отличие завтрака от обеда. — Что можно перенять у англичан, с небольшими оговорками. — Оспорить можно все. — Может ли лошадь из упрямства есть сено и овес. — Правильно ли Волга впадает в Каспийское море. — Хитроумные уловки.

Через полчаса пристав уехал, а все обитатели бакунинского дома собрались в столовой. Часы показывали четверть одиннадцатого. Конечно же, на часах Карла Ивановича было ровно на семь минут меньше. Завтрак у нас больше походил на обед, единственным отличием было то, что не подавали суп. Обычно съедали по два, по три блюда. Дядюшка выпивал рюмку коньяка, так как считал его действие лечебным.

Акакий Акинфович, которого по виду трудно было причислить к любителям плотно поесть, в дополнение ко всему съедал еще и тарелку овсяной каши вприкуску с осетриной. Обычай этот имел давнюю историю.

В годы молодости Бакунина и сам он, и Акакий Акинфович увлеклись чтением Конан Дойла и дело дошло до прямого подражания известному литературному герою. Бакунин научился часами играть на скрипке — что у него неплохо получалось, ходил в цирк к какому-то французу на уроки бокса и даже пробовал курить трубку.

Несмотря на молчаливое неодобрение Карла Ивановича и насмешки дядюшки, длилось это довольно долго.

Акакий Акинфович, не имевший музыкального слуха, избегавший бокса, как и любой другой драки, и не переносивший табака, англизировался с помощью овсяной каши. Несколько месяцев он стоически ел овсянку, поражаясь, как это такие вроде бы и неглупые люди, как англичане, могут питаться лошадиным кормом, и не реагировал на советы дядюшки ввести в свой рацион сено.

В конце концов Акакий Акинфович приловчился заедать овсяную кашу осетриной[13], и это ему так понравилось, что вошло в привычку и потребность. Бакунин сначала бросил уроки бокса, сломав невзначай челюсть своему учителю-французу, а потом как-то незаметно забросил и скрипку, и трубку, и овсяную кашу, которую он тоже пытался распробовать.

А Акакий Акинфович остался верен приобретенной привычке. Кроме того, частенько за завтраком в дополнение ко всем блюдам съедал он и тарелку блинов — правда, разделяя ее с Бакуниным, который до блинов охотником не был, но, видя, с каким аппетитом ест Акакий Акинфоиич, часто присоединялся к нему.

К завтраку все, кроме дядюшки, переодевались. Дядюшка сидел за столом в халате — отчасти в пику Карлу Ивановичу, который одевался так тщательно, словно собирался на прием к губернатору.

Блюда подавали горничная Настя и Василий. Василий, не ставший всех звать к завтраку, был хмур и недоволен. Его «надутость» угнетала Бакунина. Карл Иванович не замечал ее. Дядюшке она поднимала настроение. Акакий Акинфович тоже радовался плохому настроению Василия — но тайно.

Завтракали мы в самое разное время. Иногда завтрака не было вовсе — и тогда обходились чаем вприкуску с чем-либо посущественнее, обычно бутербродами с ветчиной. Карл Иванович часто высказывал мысль о том, что завтракать следовало бы в одно и то же, раз и навсегда заведенное время, и даже называл это время — восемь часов. Но быстротекущие и часто непредсказуемые и непредвидимые события и разные обстоятельства постоянно мешали завести такой порядок, и за долгие годы жизни с Бакуниным Карл Иванович смирился с этим — смирился практически, но не в принципе и время от времени продолжал высказывать свое мнение на сей счет.

За столом обычно обсуждались все вопросы — от проблем переселения на другие планеты в связи с угасанием Солнца до погоды. Если Бакунин вел очередное расследование, то завтрак превращался в рабочее совещание, на котором выдвигались и обсуждались планы и так называемые версии — то есть предполагаемые варианты расследуемого преступления.

Здесь же, в ходе рассуждений и споров, рождались и знаменитые умозаключения Бакунина, определявшие и раскрывавшие убийцу или злоумышленника. Позднее я пришел к выводу, что умозаключения Бакунина рождались каким-то другим образом и совсем не в ходе рассуждений и споров. Как они рождались, я так и не понял. А что касается обсуждений во время завтрака, то, как я решил впоследствии, они были чем-то вроде репетиций и пробных вариантов.

Обсуждения обычно сводились к спору между Бакуниным и дядюшкой. Карл Иванович и Акакий Акинфович держались в этих спорах нейтралитета, хотя в общем-то поддерживали Бакунина. Дядюшка спорил отчаянно. В этом отношении дядюшка был уникальным человеком. Казалось, да, впрочем, не казалось, а именно так и было — он мог оспорить все, что угодно.

Стоило при нем сделать заключение или вывод о том, например, что Волга впадает в Каспийское море, он тут же доказывал, что великая русская река никоим образом не впадает в это море, а если его удавалось припереть точными сведениями и фактами, он тут же начинал утверждать, что Волга совершенно неправильно впадает в Каспийское море и что ей следовало бы течь в совершенно другом направлении и впадать в какое угодно море, но только не в Каспийское.