Убийство на дуэли - [19]

Шрифт
Интервал

Василий положил газеты на стол, но не удержался от замечания, достойного внесения в книгу афоризмов под названием «В мире мудрых мыслей», изданную недавно в Москве книгоиздателем Сытиным и пользующуюся огромным успехом у читателей.

— Ежели б газет было поменьше, так было бы получше.

Сам Василий газет никогда не читал. Не могу удержаться, чтобы не упомянуть хотя бы кратко о необычном качестве Василия как читателя. Дело в том, что Василий, по поручению барина, читал различные книги, в том числе сложнейшие философические трактаты, исторические сочинения, и потом своими словами пересказывал их Бакунину, что экономило время и помогало ему в работе. Когда я узнал об этом, а потом убедился, что все это не шутка и не выдумка, я, признаюсь, был поражен[25]. Еще больше меня удивило то, что спустя два-три дня Василий забывал все прочитанное — и не только содержание и смысл, но и название и автора книги. Когда я высказал ему свое удивление, Василий ответил: «А мне ни к чему. Барину — нужно. Что барин велел, то я и доложил». Словом, Василий читал как гоголевский Петрушка, но, в отличие от него, еще мог и пересказать прочитанное, впрочем, видимо, не понимая того, что он пересказывает.

Иногда случалось, что, дав Василию задание прочесть главу какого-либо серьезного сочинения, Бакунин пускался в очередной загул и к тому времени, когда он возвращался к работе, Василий забывал то, что читал, и ему приходилось читать то же самое второй раз. Это очень смущало Бакунина — его всякий раз смущал и сам загул, отрывавший от работы и вызывавший недовольство Василия, а тут еще получалось, что по вине гуляки-барина Василию нужно повторно читать одно и то же. Но потом, сообразив, что Василий-то ведь напрочь забывает все тексты, что читал, Бакунин давал ему повторное чтение как новое, и это позволяло легче переживать конфликт.

Василий ушел распоряжаться по поводу завтрака, а мы стали просматривать газеты. «Санкт-Петербургские сенатские ведомости» поместили огромную статью, посвященную в основном той роли, которую играл князь Голицын в управлении государством и во внешней политике. О дуэли писалось кратко. О факте убийства ни слова. «Думская газета» довольно сдержанно сообщала о смерти одного из своих самых сильных и откровенных противников. О дуэли, о Толзееве и о факте убийства тоже ничего сказано не было. «Патриот» разразился гневной статьей под названием «Доколе?!!!». Смерть князя сравнивалась с гибелью Пушкина и Лермонтова. Несколько абзацев посвящалось бичеванию Толзеева. Но о том, что князь Голицын не просто погиб на дуэли, а был вероломно убит, — этой информацией «Патриот» еще не располагал.

«Утренняя почта», «Русское обозрение», «Собеседник», «Новая газета», «Петербургская газета» тоже ничего не сообщали об убийстве. И только малоизвестная «Недельная хроника» все-таки писала, что произошло убийство. Правда, никаких подробностей. Кроме того, что за расследование взялся знаменитый мастер сыскного дела господин Бакунин.

— Очень похоже, что репортер этой «Недельной хроники» имеет доступ к Полуярову. Ну да ладно, того, что произошло, не спрячешь. Пошумят два-три дня и забудут — на то они и газеты, — сказал Бакунин.

«Недельная хроника» высказывала предположения и о мотивах убийства. Писалось и о том, что князь Голицын игнорировал Думу и не однажды пренебрежительно высказывался и о самой Думе, и о принципах избирательного управления, и о том, что князь Голицын как деятельный и твердый руководитель, сменивший по сути дела, если не юридически, то фактически, П. А. Столыпина, не мог устраивать террористов, и о том, что в наше военное время нельзя забывать и о германской разведке.

— Шум об убийстве поднимется завтра, — Бакунин сел за стол, а потом улегся в своем кресле-диване. — Завтра и репортеры налетят. А сегодня нужно успеть встретиться с сестрой и дочерью князя Голицына и с секундантами. За завтраком послушаем Акакия Акинфовича: что там у него, и поедем.

Глава четырнадцатая[26]

СПАСИБО ЗА КУРИЦУ

Неожиданный визитер. — Курица как залог успеха свободной прессы. — «А ты, братец, не дурак». — За что иной раз можно получить повышение жалованья. — Сведений пока никаких. — А если германская разведка? — Завтракать подано.

Только мы закончили читать газеты, как дверь кабинета открылась и, озираясь, вошла баба в платке, надвинутом на глаза. Увидев Бакунина, баба сдвинула платок, и перед нами предстал молодой человек лет тридцати, в котором по каким-то присущим всем газетчикам чертам легко было угадать репортера.

— Антон Игнатьевич, — тихо, с надеждой только и успел проговорить он.

Рука Василия схватила его за шиворот, вытащила за порог кабинета, дверь захлопнулась, в коридоре раздались крики.

— А-а, — это, по-видимому, кричал репортер.

— Вот уж я тебя! — это, конечно же, пробасил Василий.

Василий был на вид ленив и медлителен, но силой обладал недюжинной. Бакунин вскочил из-за стола и выбежал в коридор. Минуты через две он вернулся с незадачливым нарушителем границ.

— Хорош, хорош, — представил гостя Бакунин.

— Антон Игнатьевич, два слова, — умоляюще сложил руки репортер.


Рекомендуем почитать
Когда я брошу пить

Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…


Тридцать восемь сантиметров

-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.


Аберистуит, любовь моя

Аберистуит – настоящий город грехов. Подпольная сеть торговли попонками для чайников, притоны с глазированными яблоками, лавка розыгрышей с черным мылом и паровая железная дорога с настоящими привидениями, вертеп с мороженым, который содержит отставной философ, и Улитковый Лоток – к нему стекаются все неудачники… Друиды контролируют в городе все: Бронзини – мороженое, портных и парикмахерские, Ллуэллины – безумный гольф, яблоки и лото. Но мы-то знаем, кто контролирует самих Друидов, не так ли?Не так.


Виртуальные встречи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Парабеллум по кличке Дружок

Что может получиться у дамы с восьмизарядным парабеллумом в руках? Убийство, трагедия, детектив! Но если это рассказывает Далия Трускиновская, выйдет веселая и суматошная история середины 1990-х при участии толстячка, йога, акулы, прицепа и фантасмагорических лиц и предметов.


Любовь не картошка!

«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».


Мертвецкая

…Первым делом я ощутила ужасный холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. Режущая боль в запястьях и лодыжках объяснялась какими-то путами, которых я не видела, поскольку лежала лицом вниз. Вокруг было темно. Над головой визжал ветер, а вокруг парили белые хлопья. Я лежала в каком-то здании, распластавшись на останках деревянного паркета, отчасти уничтоженного стихиями. Где бы это ни было, сквозняк и снег подсказали мне, что крыша отсутствует. Никаких признаков, что здесь есть люди. Не слышно ничего. Ни дыхания.


Папина дочка

«…Первый удар домкрата просвистел мимо и пришелся на подголовник. Вцепившись в крепление ремня безопасности, я с трудом расстегнула защелку и поползла на пассажирское сиденье. И тут на меня обрушился второй удар. Он прошел так близко, что даже задел мои волосы…» Зверски убита пятнадцатилетняя девушка. Ее убийца осужден. Но через двадцать два года он выходит на свободу и заявляет о своей невиновности. Сумеет ли сестра погибшей восстановить справедливость и покарать убийцу?


Присяжные обречены

– Я убила нас обоих. Другого выхода не было. – Джоанна сидела тихо, смиряясь с последними минутами жизни Тимоти Кида, переживая их вместе с ним. Еще какое-то время она могла дышать, жить.Чем больше Иэн Зэкери дергался, тем быстрее умирал. Красное пятно от вина расползалось по дивану, точно кровь Тимоти. Она не готовила подобную картину осуществления правосудия.…Джоанна осталась одна.После вынесения оправдательного вердикта присяжные один за другим умирают насильственной смертью. На месте преступления убийца оставляет на стене кровавый знак: изображение косы.


Убийство в стиле "психо"

Дороти Сандерс лежала на спине. Ее лицо и проломленный череп представляли собой сплошное месиво – кровь, осколки кости, вытекший мозг. Волосы тоже слиплись от крови. Она лежала в огромной луже собственной загустевшей крови, темной, как вино. Рядом с ней, на круглом столике, была аккуратно установлена лампа в стиле модерн: монументальная лилия на металлической основе под покосившимся абажуром из гофрированного шелка, настоящая мечта судмедзксперта. И подставку, и зеленый абажур покрывала кровь вперемешку с налипшими волосами.Новое дело инспектора Вексфорда в интригующем романе классика британского детектива Рут Ренделл «Убийство в стиле „психо“».