Убийство — мой бизнес - [25]

— У полицейского гаража, если не возражаешь. — Шейн похлопал себя по карману и кивнул. — Ключ от этой тачки еще при мне. Не возражаешь, если я еще раз воспользуюсь ею?

Герлах сказал, что ничего против не имеет, что он счастлив, что у детектива ключ от машины, и что он может им пользоваться сколько душе угодно, пока он в городе.

Шейн улыбнулся и поблагодарил его.

— Быть на законной стороне забора порой очень выгодно, — глубокомысленно резюмировал он.

Капитан Герлах притормозил около полицейского гаража, Шейн вышел и, чуть помявшись, спросил:

— Не возражаешь, если я выскажу одно предположение?

— Валяй!

— Когда Томпсон будет осматривать тело утопленника, попроси его быть повнимательнее с ранами на голове на предмет их сходства с раной от молотка на голове у убитого солдата.

Капитан Герлах из отдела убийств кивнул:

— Ты считаешь, что здесь есть связь?

Шейн пожал плечами:

— Мы будем больше знать, когда выясним, не пропал ли еще один солдат.

Он вошел в гараж, вывел купе и поехал по направлению к горе Франклин, где находился дом Джефферсона Тауна.

Глава 13

Полицейский купе ехал по склону в квартале от арки в поместье Тауна, когда впереди со стороны Таунова дома вспыхнул свет фар, припаркованной там машины. Шейн прибавил скорость и услышал шум мотора. Фары резко повернули в сторону дороги, и машина двинулась навстречу. Они встретились где-то на середине квартала. Шейн ехал с выключенной подвижной фарой, но направил ее на переднее сиденье двигающейся навстречу машине. Когда они поравнялись, он включил ее и успел разглядеть, что, кроме водителя, в машине никого не было. Выключив свет, он поехал дальше. Проехав через арку не сбавляя скорости, он увидел в зеркало задние огни удаляющейся вниз по холму машины. Водителем, которого Шейн успел разглядеть под светом подвижной фары полицейского купе, был Ланс Бейлис; он сидел нагнувшись за рулем и смотрел не отрываясь вперед, и лицо его было искажено гневом. Уверенный, что Ланс не узнал его, Шейн тем не менее для большей надежности объехал квартал, прежде чем свернуть на дорожку, ведущую к дому Тауна.

В окнах на первом этаже было темно, но на втором горел свет. Выключая мотор, Шейн глянул на часы. Было чуть больше двенадцати. Выйдя из машины, он поднялся к парадной двери и нажал кнопку электрического звонка. Трели звонка звучали в ночной тишине как-то таинственно и разносились далеко вокруг. Минуты две дом не подавал никаких признаков жизни. Шейн не отнимал пальца от кнопки, и наконец над его головой вспыхнул фонарь. Шейн отнял палец и услышал, как изнутри заскрежетала щеколда. Одна из половинок двустворчатой двери открылась внутрь на несколько дюймов, и хрипловатый голос Кармелы спросил:

— Кто там?

— Майк Шейн.

Он надавил на дверь, но цепочка не пускала. Кармела воскликнула:

— Микаэль! — словно причитая и, как всегда, произнося его имя в три слога.

Цепочка звякнула. Шейн вошел в огромную прихожую, тускло освещенную одной лампочкой в настенном бра. Не успел он даже толком рассмотреть Кармелу, как ее руки обхватили его шею. Она всем своим долгим телом прижалась к нему, приблизив к нему вплотную свое лицо. Тело ее дрожало, губы были сухи и холодны, и от нее сильно несло виски. На ней был стеганый халат, а волосы были зачесаны назад. Когда она прижалась к нему губами, ее губы стали мягкими и теплыми. Он обнял ее, и его руки нащупали сквозь толстый халат все ее позвонки и ребра.

Кармела отняла наконец руки и проговорила:

— Я ждала тебя, Микаэль. — Закрыв дверь и задвинув щеколду, она взяла Шейна за руку и повела через прихожую к широкой лестнице. — Я совсем одна и ждала тебя, — повторила она. — Прислугу я отпустила, узнав, что папы не будет дома. — Она стала подниматься наверх. Она больше не смотрела на него, но торопливо поднималась, словно у нее было мало времени.

Шейн торопливо поднимался вслед за ней, держа ее руку в своей. Видя ее здесь, в ее доме, в этом халате, он с особой остротой почувствовал, как изменилась она за эти десять лет. Она выглядела старше своих лет, и Шейн пытался понять, что делала она с тех пор, как покинула единственного человека, которого любила.

Они добрались до верха, и Кармела через стеклянные двери прошла в гостиную, застланную от стены до стены ковром. Высокий торшер, стоящий рядом с обитым шелком шезлонгом, освещал комнату. Стены были выдержаны в пастельных тонах — кремовом и розовом, что совершенно не шло к темпераменту нынешней Кармелы, а соответствовало той девочке, которую Шейн знал десять лет назад, еще до того, как отец отправил ее в Европу, — последнее напоминание о былой Кармеле. Он понимал, как она изо всех сил цеплялась за эту нежную красоту своих комнат на втором этаже безобразного каменного домины, как изо всех сил цеплялась она за любовь, которой ее лишили. Шейн почувствовал какой-то металлический привкус во рту, когда, оглядевшись, перевел взгляд на низенький лакированный столик подле шезлонга, поблескивающий в круге света, падающего на него от торшера. На столике рядом с серебряным ведерком для льда лежали кованые серебряные щипцы. Тут же стояла начатая бутылка шотландского виски и серебряный сифон, а в высоком стакане темнела янтарная жидкость, в которой плавали три кубика льда. Пепельница была доверху завалена окурками, а около ведерка стоял еще один пустой стакан. Кармела, не выпуская руку Шейна, остановилась в дверях и с вызывающим видом произнесла: