Девушка, сидевшая напротив Майкла Шейна в его гостиничном номере, была красива и модно одета, хотя выглядела слишком чистой и непорочной, чтобы вызвать у него интерес. Молодая — явно моложе двадцати, — с изящной фигурой, она сидела напряженно, с какой-то противоестественной скованностью. На ее губах лежал толстый слой помады, щеки же, напротив, отливали белизной.
Она сказала: «Меня зовут Филлис Брайтон», полагая, видимо, что эта короткая фраза должна объяснить все.
На самом деле эти три слова Шейну не говорили ничего. Бросив вопросительное «да», он обратил внимание на странное самоуничижительное выражение ее глаз: для подобного взгляда она была слишком молода и красива. Ее сузившиеся мутноватые зрачки, напряженно вглядывавшиеся в лицо собеседника, производили болезненное впечатление.
— Я из Майами-Бич, — сообщила она, будто после этих слов дальнейших разъяснений не требовалось. Слегка переместившись в кресле, она приняла еще более чопорную, напряженную позу, и только пальцы ее лежавших на коленях рук находились в непрестанном нервном движении.
Так ничего и не поняв, Шейн, тем не менее, сказал: «Понятно». Больше он не всматривался в ее глаза, а откинувшись на спинку кресла, сделал попытку расслабиться:
— Вы не имеете в виду жаргонный смысл слов «Майами-Бич» — пляж для купальщиков и любителей позагорать?
— Что? — Она становилась раскованнее по мере того, как Шейн вел себя все более по-домашнему.
— Некоторые ищут удачи на пляжах — пляжные мальчики, пляжные девочки.
На ее губах появилась легкая улыбка. «Если она сбросит напряжение, — подумал Шейн, — и улыбнется от души, на ее левой щеке появится ямочка».
— Нет, что вы, — возразила она. — Просто сейчас мы живем в одном из наших домов в пригороде под названием — Майами-Бич. Мой отец — Руфус Брайтон.
Теперь картина начала проясняться. Она была из тех Брайтонов. Шейн положил одна на другую свои на редкость длинные ноги, прикрыв ладонью колено.
— Ваш отчим, насколько я понимаю?
— Да. — Неожиданно она стала говорить быстро, словно боясь, что не успеет высказаться до конца: — Четыре месяца назад в Нью-Йорке с ним случился удар, то есть через месяц после того, как он и моя мама обвенчались. Я в то время путешествовала по Европе. Врачи рекомендовали отправить его во Флориду, подальше от северных холодов. Я приехала сюда вместе с ним, доктором и его сыном.
— Сыном Брайтона? — спросил Шейн. — Или доктора?
— Сыном мистера Брайтона от его первого брака, Кларенсом. Мама осталась в Нью-Йорке, у нее там кое-какие дела. Она приезжает сегодня во второй половине дня. — По мере того как она говорила, голос ее слабел.
Шейн терпеливо ждал продолжения рассказа. Спешить ему было некуда. В номере его отеля, расположенного на берегу реки Майами, стояла уютная прохлада. Срочных дел в данный момент у него не предвиделось.
Филлис глубоко вздохнула:
— Не знаю, право, не знаю, как вам обо всем рассказать.
Шейн закурил. Помогать девушке, побуждать ее к продолжению рассказа он не собирался. Если ей что-то мешало излить душу, эту преграду она должна была преодолеть сама.
— Вы… вы частный сыщик? Что-то вроде ищейки?
Левой рукой Шейн пригладил свои непокорные рыжие волосы. На его лице появилась ироническая усмешка.
— Сыщик, что-то вроде ищейки… Меня называли разными гнусными именами, но ищейка, пожалуй, самое подходящее.
Слегка отвернув от него голову, она облизнула пересохшие губы. Потом продолжала скороговоркой:
— Вам никогда не приходилось иметь дело с людьми, убивающими своих близких? Тех, кого любишь больше всего?
Шейн медленно покачал головой:
— Мне тридцать пять, мисс Брайтон, но я толком так и не знаю, что имеет в виду человек под словами «тех, кого любишь больше всего». Может быть, вы поясните?
Глаза Филлис неожиданно наполнились слезами:
— Нет, я все-таки должна! Должна рассказать обо всем, иначе сойду с ума!
Кивнув, Шейн подавил желание сказать, что это может случиться достаточно скоро. Глянув ей прямо в глаза, он спросил:
— Кого вы собираетесь убить? И почему?
Непроизвольно подавшись вперед, она судорожно пробормотала сквозь зубы:
— Мою… мою маму.
Глубокомысленно промычав «хм-хм-хм», Шейн отвернулся и глубоко затянулся сигаретой. За годы работы сыщиком он привык к разного рода неожиданностям и сюрпризам со стороны клиентов, тем не менее, ответ девушки поразил его.
— Вы считаете меня ненормальной? — Голос его собеседницы был истеричным.
— Мы все временами бываем — не в своей тарелке.
— Я не это имею в виду. Я говорю о настоящем сумасшествии. Впрочем, мне все понятно, мое состояние ухудшается с каждым днем.
Вновь кивнув, Шейн раздавил окурок о бронзовую пепельницу, стоявшую на столике между ними:
— Возможно, вы обратились не по адресу — вам нужен не сыщик, а психиатр.
— Нет, нет! — Опершись обеими ладонями о столик, она резко подалась вперед. Ее пухлые красные губы оттянулись назад, обнажив полоску ровных белых зубов, в глазах читались отчаяние и страх. — Они говорят, что я схожу с ума. Иногда мне кажется, они специально стараются свести меня с ума. Они говорят, я могу убить маму. Хотят заставить меня поверить в это. Я не хочу верить подобным вещам, но чувствую, что бессильна бороться с собой. Мама приезжает сегодня…
