У ворот Северина - [62]

Они дошли до ворот позади казармы, выходящих на учебное поле, через которые обычно пропускались колонны солдат, повозки с севом, продовольствием и обмундированием.

Динку попросил Михая подождать в сторонке, а сам подошел к часовому, силуэт которого еще вырисовывался в темноте.

— Дядя Ницэ? — спросил Динку.

— Это еще кто? Аль ты мне брат? — спросил Догару хриплым голосом.

— Капрал Динку…

— Здравия желаю, господин капрал, я маленько того… старость не радость, — печально ответил Ницэ Догару. — Стою вот в ночи, винтовку обнимаю, звезды стерегу…

— Подойди поближе, я тебе кое-что скажу…

Старый солдат подошел, и Динку шепнул ему, что к нему приехал шурин из деревни, ночевать негде, он его устроит в казарме, пусть до утра отдохнет, парень прошел пешком километров тридцать, у него здесь жена в больнице лежит, давно, вот уже два месяца, он очень расстроен…

— Пускай себе спит на здоровье, господин капрал, — сказал Ницэ Догару, обрадованный тем, что может быть чем-то полезен капралу. — Ваше слово для меня закон… Редко встретишь такого человека…

— Да, но ведь ты часовой, у тебя есть свои обязанности…

— А ну их к черту, эти обязанности, господин капрал! — вспыхнул Догару, перекидывая винтовку за плечо. — Пусть бы лучше там, наверху, помнили про свои обязанности, а то вот ведь какое безобразие допустили…

Михай и Динку вошли в ворота казармы. Сразу около ворот находились конюшни и сараи, стоял тяжелый запах перегнившего навоза. Чуть дальше виднелись навесы, штабеля дров и копна сена.

В пыльном дворе не было никого. С большими предосторожностями Динку и Михай прошли мимо полковых складов, построенных в одинаковом стиле — невысокие, с открытым наружным коридором, под железной крышей. Тяжелые дубовые двери были закрыты на железные брусья. В сторону улицы смотрели немые высокие корпуса; они были из красного кирпича, со множеством окон, ни одно из которых сейчас не горело, ступеньки побелены известью, чтобы их было видно и ночью.

Остановившись напротив одного из складов, Динку полез в карман, вытащил связку ключей на цепочке и отомкнул замок боковой двери. Отодвинул брус, открыл дверь, зажег спичку и пригласил Михая войти. Они прошли мимо пирамид с винтовками и полок, на которых стояли массивные ящики, и добрались до комнаты в глубине склада.

— Здесь будет твое жилье! — сказал Динку и пригласил Михая войти.

Воздух был тяжелый, застоявшийся, остро пахло ружейным маслом. Михай переступил порог и остановился у двери, осматриваясь. Здесь ему предстояло провести несколько недель, а может быть, и месяцев.

Это была небольшая комната, окрашенная в белый цвет, с низким потолком, вдоль стен стояли штабелями ящики. Потертые, прогнившие доски пола при каждом шаге жалобно скрипели. В помещении было одно окно, забранное решеткой, через его матовое, замазанное белой краской стекло ничего нельзя было разглядеть. С облупленного потолка спускалась грязная лампочка, обрызганная известью, она излучала слабый, рассеянный свет.

— Спасибо, господин капрал, от всей души спасибо, — сказал Михай, садясь на импровизированное ложе, которое Динку сделал из двух ящиков от ручного пулемета. Продолжая оглядывать свое новое жилище, он добавил: — Я вам очень благодарен за ваши труды…

— Нравится? — спросил капрал и тоже окинул взглядом маленькое убежище.

— Сойдет…

— Я не нашел ничего лучше. Тем более что у меня было очень мало времени…

— Хорошо, очень хорошо, — сказал Михай, радуясь, что избавился от заботы, которая мучила его столько бессонных и беспокойных ночей. — Спасибо от души и вам и всем, кто занимался моими делами!

Динку молча слушал Михая, незаметно изучая его. «Интересный молодой человек», — подумал он. И правда, Михай был ловкий, сильный, хорошо одетый, его не портили отросшие волосы; у юноши был проницательный, живой и открытый взгляд. Чистое, гладковыбритое лицо как бы освещалось изнутри, что говорило о его богатом духовном мире. Уверенность в своих силах сочеталась у него с откровенным оптимизмом, правда, чересчур радужным для положения, в котором он находился. Капрал пытался себе представить, что испытал этот парень, не старше его по возрасту, вовремя военной учебы в немецкой армии и особенно за колючей проволокой, в лагере под Бременом, куда был заключен.

— Вы, наверное, знаете все обо мне. Я дошел до того, что мне пришлось обратиться за помощью, — тихо сказал Михай и, поскольку было очень жарко, снял рубашку, остался только в белой майке. — В этом нет моей вины, меня вынудили…

— Да, мне кое-что известно…

— Но я бы хотел, чтобы вы знали и правильно поняли мое отношение к братьям по оружию, немецким солдатам, — продолжал Михай, глядя Динку прямо в глаза. — Вы решились помочь мне, дать мне убежище, надеюсь, это потому, что наши представления, наши взгляды совпадают…

— Представления? О чем? — попросил уточнить Динку, озадаченно подняв брови.

— Наше отношение к братьям по оружию, — разъяснил Михай. — К немецким солдатам…

Динку был в замешательстве, он совсем не собирался откровенничать на эту тему.

— Видишь ли, — сказал он, — как бы это выразиться пояснее, чтобы ты меня понял… Я с ними не сталкивался так близко, как ты, и мне не пришлось пережить то, что пережил ты… В общем, я не вполне разделяю твою точку зрения…