У ворот Северина - [130]

— Привести батальоны в состояние боевой готовности! Уточнить все необходимые детали! Но только без лишней нервозности!.. — кричал он в трубку. — Не паникуйте, понятно? Мы просто принимаем меры предосторожности… Повторяю: предос-то-рож-но-сти! Об исполнении доложите. — Он положил трубку, повернулся к младшему лейтенанту: — Поздравляю, ты у нас герой дня! — и протянул ему руку. — Молодец, благодаря тебе удалось отвести от города большую угрозу!

— Вы имеете в виду немецкие мины, которые мы обезвредили?

— Да, именно это.

— Надеюсь, мы обнаружили все, не дай бог, хоть одну пропустили!!. Правда, мы нашли в кабинете Вильке план… Вроде бы все соответствует. Но соблюдали ли они его точно?

— Кстати, о плане… Необходимо срочно составить опись документов, оружия, мебели — всего, что осталось в немецкой комендатуре. Ты слышал новости?

— Про немецкую колонну у ворот города? Слышал, господин полковник. Не успели одних скрутить, а другие уж тут как тут…

— Ко мне приходил начальник колонны, подполковник, и с ним капитан. Просили разрешения пропустить их через город, они вооружены, в колонне есть и боевая техника…

— И что вы им ответили?

— Разумеется, отказал. Но тут подъехал полковник Жирэску и дал им маленькую отсрочку. Решили подождать до утра. А они за это время обещали связаться со своим командованием.

— Зачем?

— А как же? Чтобы сложить оружие и сдаться добровольно в плен, им необходим приказ.

— У нас есть свой приказ. Что бы им ни сказало их начальство, мы обязаны их разоружить и взять в плен. И делать это надо было сразу. Подполковника с капитаном тоже надо было арестовать, а не отпускать на все четыре стороны. Зачем вы с ними миндальничаете? Ваши вчерашние союзники собирались взорвать важнейшие объекты города, а говорили о лояльности и корректности…

— Что поделаешь, дорогой Ганя, — удрученно покачал головой полковник. — А я-то вчера старался, боялся обидеть этого мерзавца Клаузинга!.. Позволил начальнику городской управы выпустить его через черный ход… Но теперь, можешь быть уверен, я не подведу. Если немцы не сдадутся, мы применим самые крутые меры. Подготовь свою роту!

— Понял, господин полковник!

— Как ведут себя пленные?

— Спокойно, господин полковник. Едой их на сегодня обеспечили. Сидят под усиленной охраной в помещении склада военной хлебопекарни.

— Сколько человек в охране?

— Шесть солдат и четыре бойца из рабочего отряда.

— Зачем ты впутываешь в эти дела гражданских?

— Что же в этом плохого, господин полковник?

— Охрана пленных — задача военных, а не гражданских лиц.

— Но ведь они же участвовали вечером 23 августа вместе с нами в осаде комендатуры? Там ведь был настоящий бой!.. В условиях войны, господин полковник, мы начинаем писать новую историю Румынии. Без них победа невозможна!

— Это все громкие слова, Ганя.

— Res, non verba[31], господин полковник. Вот посмотрите, время подтвердит мою правоту.

Предойю промолчал. Он сел за письменный стол, оперся головой на руки и легонько потер виски. Он страшно устал. Кроме ситуации с немецкой колонной его еще очень удручал разговор с Жирэску.

На улице сгустилась тьма. Огонек в керосиновой лампе на письменном столе трепетал и метался, заставляя тени причудливо плясать на стене. С улицы не доносилось ни звука, и в комнате слышалось лишь потрескивание фитиля да нескончаемая песня сверчка.

— Ну что же, пусть дежурят, — нехотя согласился полковник. — В конце концов солдат не хватает, а эти гражданские проявили вчера настоящую воинскую доблесть. На этот раз пусть все останется как есть.

— Разрешите идти? — спросил Ганя.

— Иди, — ответил Предойю.

Ганя повернулся и носом к носу столкнулся с входившим в кабинет старшим сержантом Гэлушкэ, как всегда выбритым, выутюженным, начищенным.

— Где ты был, Гэлушкэ? Я не видел тебя со вчерашнего обеда!

— Вчера сидел до позднего вечера с отчетностью, сегодня утром ездил в Крайову, отвозил срочные бумаги. Главное — рапорт господина полковника о вчерашней перестрелке.

— Ты все время находишь себе какие-то странные занятия! В штурме комендатуры не участвовал. Городские объекты разминировать — опять тебя доискаться не могли.

— Но, господин младший лейтенант, я просто выполняю приказы своих командиров… — Гэлушкэ прикинулся обиженным. — Все время дела: то одно, то другое. Господин полковник потребовал отчетность о состоянии противогазов, а Грэдинару не было. Кому выполнять?! А сегодня утром…

— Как ты посмел не явиться, когда я вызвал на штурм казармы орудия?! Ты же артиллерист! Вместо тебя пришлось идти больному человеку… Тэнэсикэ только что из госпиталя! Ты просто прячешься от пуль, Гэлушкэ! Как последний трус!

— Все люди прячутся от пуль, господин младший лейтенант. Но не все они трусы…

— Когда решается судьба родины, честные люди так не рассуждают.

— Защита родины, господин младший лейтенант, дорого мне обошлась. — И Гэлушкэ показал на свою висевшую плетью руку.

— Ты не родину защищал, а интересы Антонеску и фашистского рейха! Нынешнее правительство страны ставит перед нами другие цели.

— Да, знаю, господин младший лейтенант. Демократия… и все такое… Я уже понял, как разворачиваются события. Вчера как раз мы говорили об этом за рюмочкой с господином Грэдинару. И про демократию говорили. Он считает…