У нас все дома - [19]

— Что ты несешь, Жюльетта! У тебя и правда чересчур богатое воображение для твоих лет…

— А она ничего не сказала по поводу вашей… опаски? Так это называется? Короче, на вашу бритву страшно смотреть. Напомню, что задача консьержки — проследить, чтобы вы никому не причинили вреда, прежде всего самому себе.

— Ты с ума сошла? Откуда у тебя берутся такие бредовые мысли?

— Из книги, которую я у вас взяла. «Невероятные истории» Пьера Бельмара.

— Ты взяла у меня книгу? Когда это? Совсем обнаглела, брать без спросу!

— В прошлый раз. Вы меня, конечно, извините, но читаете вы черт знает что. И мадам Суареш промолчала только потому, что пока не заметила, что у вас на полках сплошные романы про убийства, продажных полицейских и книги о войне.

— Почему же, у меня еще есть словарь и…

Увидев его замешательство, Жюльетта закончила фразу:

— И книги про собак. Но, как назло, о сторожевых и бойцовых. Этак вы окончательно падете в глазах консьержки. Вы же маньяк-убийца, не забыли?

— Да мне по барабану! К черту старую дуру! Я не собираюсь покупать книжки ради ее удовольствия! И все равно я больше не читаю, какой смысл. Время от этого не течет быстрее, и мне не с кем обсудить прочитанное!

— Я могу помочь вам довести до ума вашу библиотеку. Хотите, принесу папины книги по садоводству? Боюсь, правда, они вас не заинтересуют. — Жюльетта огляделась по сторонам. — У вас вообще нет растений. Даже на балконе. А жаль.

— Давай ближе к делу, если ты не против. Книги твоего отца, пожалуй, сойдут. Значит, вторая инспекция может принять неприятный оборот из-за бритвы и выпивки? Ладно, я постараюсь все купить! Но ты понимаешь, сколько стоит современная бритва? Особенно лезвия: тридцать евро за пять штук! И алкоголь нынче дорог. Что касается растений, то даже думать забудь. Бабские штучки.

— Скажите это папе, и вам не поздоровится! — улыбнулась Жюльетта.

— Я просто хочу сказать, что это совсем не мое. Я сам как «Раундап», понимаешь! Где он пройдет, трава не растет. Вот жена моя была искусным садоводом.

— И где она, ваша жена?

— Мы расстались много лет назад. Она от меня ушла. Вот. Теперь ты все знаешь.

— Это все?

— Не обижайся, но больше я тебе ничего не скажу. И вообще, с какой стати ты интересуешься жизнью такого пожилого человека, как я? Больше заняться нечем?

— Ну, скажем, я не такая, как все. Говорят, у меня раннее развитие, — уточнила Жюльетта, схватив очередной огурец. — Я знаю вещи, которыми не интересуются дети моего возраста, поэтому они меня дразнят всезнайкой и выскочкой, потому что я употребляю слова, в которых больше двух слогов. Но я не нарочно, просто я такая! Мне нравится заниматься растениями, играть в скрэббл и в «Вопросы для чемпиона», читать, наблюдать за окружающими и вкусно есть… Поэтому, может быть, я и предпочитаю взрослую компанию. Говорят, что человек взрослеет, когда начинает осознавать, что рано или поздно умрет. Я это поняла в шесть лет, когда положено учиться писать и читать, а не считать покойников. Тогда погиб мой дедушка, папин папа. Просто упал с велосипеда, бред какой-то. Я его обожала. Я так рыдала…

— Ты поэтому ко мне ходишь?

— Извините, конечно, но вы полная ему противоположность. Сначала я к вам заходила, потому что вы единственный старик в этом доме, и к тому же мне надоела школьная столовка. А потом вы мне понравились. Вы меня смешите, а мне это необходимо. Этот год у меня был очень тяжелый. Мама… Никто не смог ничего поделать. Она была потрясающей женщиной. Очень красивой и очень умной. Она была репортером. Дома появлялась редко. Однажды маму увезли в больницу. Ее ранили в руку во время репортажа. Ее оставили под наблюдением врачей. Потом ее состояние ухудшилось. Они слишком поздно обнаружили, что она подхватила внутрибольничную инфекцию. Я ужасно тоскую, но стараюсь пореже о ней думать. Я просто хочу сдержать свое обещание: хорошо учиться и любить папу и Эмму. Вот и все.

— Сочувствую тебе. Очень грустная история.

— А вы почему одиноки?

— Ну, моя жизнь ничем не примечательна. Я надоел своей жене, мне кажется. Она устала от моих отлучек и наших ссор. Как-то раз, когда я вернулся после долгого отсутствия, оказалось, что она приняла решение. Я этого не ожидал. Она нашла мне замену. Почтальона! Можешь себе представить?! Первого встречного. К тому же итальянца! Этот гад каждый день приходил вести с ней беседы! Однажды я дал маху и пригласил его к нам на кофе. Я, рогоносец! Я так и не смог с этим смириться. Даже желал ей смерти. Они перебрались на юг Франции. И, полагаю, влачили там жалкое существование.

Фердинан прервался. Исповедь давалась ему нелегко. Даже тяжелее, чем он думал.

— В общем, несколько месяцев назад она умерла. Мне об этом сообщила Марион. Упала, выйдя из ванны. Для меня это было ударом. Не столько сама ее смерть, сколько значение этого события. В глубине души я всегда надеялся, что она вернется и скажет: «Сожалею, я ошиблась, я жить без тебя не могу». Но увы. Она, надо полагать, ни о чем не сожалела. Ты упрекнешь меня в наивности. Но, видишь ли, моя жизнь была чередой неудач и просчетов. Мой брак потерпел крах, дочь так меня не любит, что сбежала на другой конец света, а с внуком я и виделся-то всего ничего… Меня держала на плаву только Дейзи, и, сам того не понимая, я жил ради нее. Как ни смешно, мне подарила ее жена на наше последнее совместное Рождество. Иногда я думаю, что она уже тогда собиралась от меня уйти. Вот так. Теперь тебе все известно.