У нас в Крисанте - [86]

Но, подбадривая и оправдывая себя, Гаврила не мог не вспомнить о жене, и его охватило отчаяние. Кто ему поверит, что он ничего не знал? Кто поверит, что он жил в собственной семье как слепой? «Пес проклятый!.. — подумал он в бешенстве. — Уйди, окаянный, из моего дома…»

Емилиан Крисанта, словно угадав его мысли, тут же процедил сквозь зубы:

— Ты только не думай, что обведешь меня вокруг пальца! Вы все у меня в руках. Мальчишки останутся здесь, а ты бегом марш за деньгами.

«Какой чемодан? Какое золото зарыто на винограднике? О чем это дядя говорит? Чье золото? — растерянно думал Михэлука. — Значит, Емилиан пришел к нам за золотом. Но откуда у дяди золото?»

Из второй комнаты донесся жалобный стон.

— Ей плохо! — воскликнул Гаврила и бросился к двери.

Бенони и Михэлука кинулись было за ним, но Емилиан угрожающе поднял руку.

— Ни с места! — проскрежетал он.

Ребята в ужасе прижались к стенке.

— Что ты наделала, Олимпия? Что ты сделала с нашей жизнью, почему не подумала о детях! — донесся из горенки голос дяди и жалобный стон Олимпии.

— Мамочка! — зарыдал Бенони и метнулся в дверь.

Емилиан хотел его остановить, но тут на шоссе загудела машина, и бандит замер на месте. Через несколько секунд у ворот остановился грузовик, отвозивший по утрам детей в школу. Прогудел сигнал, и сейчас же зазвенел тоненький голосок Титины.

— Михэлука! Бенони! Скорее!

— Кто это? Кто там кричит? — шепотом спросил побелевший от страха Емилиан.

Михэлука еще плотнее прижался к стене, с тем чтобы потом одним прыжком броситься в дверь.

— Двинешься с места — убью как собаку! — отшвырнув мальчика в угол, прикрикнул Емилиан.

— Мы опоздаем в школу! Михэлука, Бенони! Вы что, не слышите, сони ленивые? — кричала Ина, стуча в калитку. Потом она что-то сказала Цынку, который лаял и визжал так, словно призывал всех на помощь.

Емилиан повернул ключ в дверях и направил дуло револьвера на Михэлуку. Мальчик слышал, как Титина торопливо бежит по замерзшей тропинке, которую несколько дней назад тетя Олимпия посыпала опилками. «Ставриад, Ставриад», — мелькнуло в голове у мальчика. Так звали какого-то человека. Но кого?

— Михэлука! — снова раздался знакомый звонкий голосок.

И Михэлука вдруг все вспомнил. Так ведь это про Ставриада рассказывала в новогодний вечер мать Титины. Так звали предателя, который выдавал полиции молодых коммунистов, а позднее Ставриад стал бандитом и убил отца Титины.

«На помощь, Ина! У нас бандит!.. Он такой же бандит, как Ставриад!» — мысленно призывал мальчик на помощь своего друга.

Во второй комнате захныкал Бенони. Дядя ему что-то сказал и раскрыл окошко.

Емилиан пнул дверь ногой и прошипел:

— Не шути, Гаврила, с огнем! Помни, что мне терять больше нечего!

И вот дядя каким-то чужим, хриплым голосом крикнул Титине:

— Ребят нет дома, Титина! Я их отправил в аптеку. Тетя Олимпия захворала.

— Заболела тетя Олимпия? — огорчилась девочка. — Бедненькая! Как только вернусь из школы, приду ее навестить. Я бы сейчас зашла, да боюсь опоздать в школу.

— Спасибо, девочка, беги скорее! Ребята тоже скоро придут в школу! — успокоил ее дядя Гаврила и закрыл окно.

Цынку снова жалобно завыл, калитка захлопнулась, и грузовик загрохотал по шоссе.

Михэлуку охватило отчаяние. Почему дядя солгал? Почему он не позвал на помощь шофера, дядюшку Горе?

Что он надумал? Почему он потакает Емилиану? Ведь Емилиан злодей и преступник.

— Дядя, почему ты не позвал на помощь шофера? — закричал мальчик.

Но дядя Гаврила ничего не ответил.

— Почему ты его не позвал, папка? — заплакал во второй комнате Бенони. — Дядюшка Горе очень сильный, что же ты оставил мамочку без всякой помощи? Она умрет!

Емилиан явно повеселел.

— Осмелели, птенчики, шуметь начали? — криво усмехнулся он и подмигнул Михэлуке. По побледневшему от страха лицу бандита градом катился пот.

Михэлука понял, что Емилиан все же боится, и, отскочив от стенки, с ненавистью бросил ему в лицо:

— Ты бандит! Разбойник! Фашист! Да, да, настоящий фашист! Ты дружил с фашистскими офицерами! Ты выгнал на улицу мою мамочку! Ты такой же, как Ставриад!.. Да, да, такой же!.. Ты стрелял в Томеку, а Томека знает, что ты не умер… Ничего, он тебя еще поймает!

Емилиан Крисанта в изумлении уставился на мальчика и внимательно всмотрелся в его пылающее лицо и грозно сведенные брови над голубыми, блестящими от ненависти глазами.

— Как, что ты сказал? Да откуда ты знаешь Ставриада? — вдруг в бешенстве заорал он.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Емилиан уже оделся в дорогу. Но все еще был босой, так как решил перед самым уходом натянуть на ноги дядины валенки. Ботинки, в которых Емилиан пришел, хотя он их и распорол по шву бритвой, больше не налезали. Ноги его до того опухли, что пальцев почти не видно было, и он еле-еле ковылял, словно ступая по иголкам. Наверное, ему было страшно больно. Вне себя от злости, Емилиан отшвырнул ботинки далеко в сторону. Один угодил под печь, а второй полетел к двери и шлепнулся в ведро с водой. Никому и в голову не пришло его оттуда вытаскивать, и вздувшийся от воды ботинок казался Михэлуке похожим на огромную черную жабу.

Дядя отправился за золотом, за золотом, которое тетя зарыла на винограднике, а Емилиан грозно предупредил его, чтобы он только не вздумал выдать его милиции. Придется, мол, тогда дяде горько об этом пожалеть.