У каждого — свое алиби - [7]

— Неинтересно, точней, ужасно интересно, но, увы, разве что для беллетристов или психиатров.

— Флорин Зачиу, учитель истории. Некогда работал с Флореску в одной школе. Алиби: находился в больнице на удалении аппендицита.

— Спасибо, — сказал Армашу, — надеюсь, операция прошла благополучно?

Майор зачитывал другие фамилии, но вдруг Алек насторожился.

— Инженер Траян Коман, 32 года. Работает на заводе химических изделий. Спортсмен, но, если можно так выразиться, средства его существования неспортивны.

— То есть как?

— Прилежный посетитель баров, увлекается женщинами…

— Да ну! А это запрещено разве?

— …Не поощряется. Тем более что он промышляет чужими женами. Время от времени его любовные похождения вызывают скандалы. Однажды из-за них он был и нашим клиентом.

— Хорошо знаете его? — спросил Алек.

— Да. Чудесный инженер, на заводе его очень ценят. Вообще, знаете, милый человек.

— Забавный, должно быть. Хотел бы с ним познакомиться. Алиби?

— С трудом, но нашел. В ту ночь он был…

— …у почтенной матроны, — перебил майора Алек, — фамилию которой не смог назвать как истинный джентльмен.

— Верно. В конце концов он вынужден был сказать нам, где находился, а его красавица подтвердила.

— И все-таки… Покажите его!

Майор вызвал подофицера, охранявшего вход, и отдал ему распоряжение. Через несколько минут подофицер возвратился в сопровождении высокого юркого молодого человека с пружинистой походкой баскетболиста. Его несколько усталое лицо говорило о веселом и легкомысленном нраве.

— Приветствую вас, товарищ майор. Инженер Траян Коман, — представился он Алеку, бросив на него беглый, подозрительный взгляд.

— Вы дружили с Флореску? — начал Алек.

— Да. Мы были хорошими друзьями и никогда не ссорились.

— Значит, вы часто виделись?

— Конечно, хотя, — Коман замялся, — в последнее время он был очень занят. Школа, живопись да еще…

— Кто еще?

— Его любимая, та симпатяшка, что часто его навещала.

— Агата Милковяну?

— Да, вы, вижу, ее знаете. С ней он встречался очень часто. Однако, несмотря на это, я заходил к ним, когда знал, что он дома. Даже поздно. Он любил ночные посещения. Иногда мы ходили в ресторан, чтоб чего-нибудь выпить.

— Он выпивал?

— Да. Но не очень… Ему больше нравились разговоры. Флореску был человеком начитанным, хорошо рассказывал о живописи, художниках…

— Вернемся, однако, к преступлению. В ту ночь вы были у одной дамы. Это подтверждается, я обязан исключить вас из числа подозреваемых.

Траян Коман с облегчением вздохнул и сказал:

— Благодарю вас.

— Благодарите не меня, а ее, подтвердившую, что вы составили ей компанию в ту ночь, хотя она и рисковала…

— Только женское благородство, — вздохнул инженер, — заставляет искать прибежища у дам молодого одинокого человека.

— Не сомневаюсь. Но вот что: вы неплохо знали Флореску, знаете вы и его соседей, возможно, друзей.

— Да, но, конечно, не всех. Андрей был общительным человеком, некоторых его гостей я не знаю.

— А среди лиц, которых вы знаете и которых знал Флореску, кто-нибудь был заинтересован в его смерти? Не спешите с ответом. Я взываю сейчас к вашей памяти, к интуиции, но в то же время жду ответ объективный.

Коман ответил не сразу. Его, видимо, разволновали слова незнакомого человека с суровыми глазами, строгим и приятным лицом, говорившего уверенно и доброжелательно.

— Нет! — воскликнул Коман. — Я убежден, ни у кого не было никаких причин его убивать. Андрей был очень хорошим парнем. Даже когда он над кем-то подшучивал, он сам успокаивал собеседника, если тот обижался. Флореску был прекрасным товарищем. У него не было врагов. Поэтому-то преступление и кажется мне еще более чудовищным и необъяснимым. Кто мог его так сильно ненавидеть, чтобы решиться убить?

— Но, может, — продолжал Армашу, — кто-либо из его знакомых имел серьезный мотив для обиды на Флореску? Вы сказали мне, что знаете их. Как бы идеальны вы ни были, невозможно, чтоб никогда, ни у кого вы не вызвали обиды. А иногда это безобидное чувство превращается в долгую ненависть. Повторяю, подумайте, прежде чем ответить.

Инженер пристально посмотрел на Алека.

— Нет! Категорически нет! — сказал Коман. — Даже самая опасная ненависть, порожденная взаимной благосклонностью двух чистых сердец, миновала его потому, что он не вглядывался в глубину женской души. А если и болтают иногда… — запнулся Коман.

— Что болтают?

— Ну, эта история с мадам Элефтерие… все эти слухи необоснованны…

— А как сами вы оцениваете эту историю?

— Ложь! Андрей рассказал мне однажды, как обстояло дело, и я все понял. Он никогда не врал.

— Но почему вы не говорили об этом? — взорвался майор.

— Потому что Андрей меня просил. Он не хотел, чтобы оказалась скомпрометирована мадам Элефтерие. Но сейчас я не могу молчать. Я не выношу клеветы на покойников.

— Оставьте его, — вмешался Алек. — Продолжайте, пожалуйста.

— Да. Ее что-то влекло к нему, но Андрей деликатно отвергал ее самоотверженность, пока она однажды не зашла к нему в комнату. Андрей пришел в ужас и строго воззвал к ее добродетели. Но ее видели входящей к нему. Пошли разговоры.

— Муж узнал? — спросил Армашу.

— Вероятно. Но думаю, он понял, что Андрей ни в чем не виноват, потому что стал относиться к нему еще любезней. Это мое мнение. Может, в душе он был огорчен. Кто знает…