У Дона Великого - [31]

— Вот сие для князя Митрея Иваныча, благодетеля нашего…

Вельяминов рассчитывал, что ему удастся незаметно всыпать отраву в княжескую пищу. Подумал, как поступить дальше. Слуга понесет поднос с отравленной пищей, а боярин пойдет вместе с ним. Как только слуга поставит еду перед князем и боярин увидит в дверную щель, что Дмитрий хлебнет щей или выпьет вина из кубка, так сразу же вон из дворца. По его приказанию Ерема с самого утра держит лошадей наготове. Отрава подействует не вдруг, князь может съесть и еще чего-либо: поди угадай тогда, от какой еды беда приключилась. А сам он будет уже далеко от Москвы и на время затаится. Как быть дальше, видно будет. Его отъезд из Москвы тоже не улика: многие князья и бояре в это время уезжали по домам.

В дальнем углу поварни слуга поставил на стол поднос с тарелкой и кубком, которые отобрал Вельяминов. Все складывалось как нельзя лучше, и он потихоньку переложил свой порошок из потайного кармана в верхний.

— Будешь при мне, никуда не отлучайся, — строго сказал он рослому слуге. — Как кликнут подавать горячее, так сюда вот нальешь варево, а в кубок вина. Пойдешь в светелку и все поставишь перед князем… Я с тобой пойду, а то невзначай и прольешь. За вами гляди да гляди.

В это время в поварню вбежал отрок и громко крикнул:

— Велено горячее подавать в светелку! Требуют поскорее!..

Вельяминов засуетился, начал на всех покрикивать:

— Не мешкайте, всем гостям наливайте! А ты для князя зачерпни пожирней. И вина налей!

Когда слуга все налил и уже взялся было за поднос, Вельяминов его остановил.

— Погоди! — сказал он, кладя на поднос ложку. — А ну-кася подай соль! Чую, недосолили. Понадейся на вас!

Слуга пошел за солью, а Вельяминов, став спиной ко всем, быстро высыпал из мешочка порошок в тарелку и в кубок. А когда слуга принес соль, боярин громко, чтобы слышали все, распорядился:

— Посоли немного щи! Да не мимо сыпь, а в посудину. Растяпа!

Вельяминов взял ложку, помешал щи, понюхал, с довольным видом злорадно прошептал: «Поди теперь узнай, я насыпал отравы али слуга» — и уже громко произнес:

— Ну вот, ныне все ладно. Поторапливайся, в светелке ждать не будут.

Слуга взялся за поднос, но тут вошел Бренк и громко крикнул:

— Чего ж вы тут медлите? Живо подавайте! А для князя великого все готово?

— Да вон там боярин сам все поставил на поднос, — отозвалась стряпуха.

— А-а, Иван Васильич! — воскликнул Бренк, подходя к Вельяминову. — Вот спасибо тебе, боярин, за помощь.

— Чего уж там! — ответил тот несколько встревоженно. — Стараюсь вот для князя нашего.

— Ага! Добро!.. Ну теперь ты поди отдохни немного да в гриднице опрокинь чарку-другую хмельного. Тут уж я и сам управлюсь.

— И то правда! — развел руками Вельяминов. — Пойду вином добрым горло ополосну.

Выйдя из поварни, Вельяминов прошел к светелке и стал так, чтобы было видно, когда слуга пройдет с подносом. Неожиданное появление в поварне Бренка крайне встревожило его: Бренк — проныра, во все вникает.

А слуга в это время говорил Бренку:

— Поспешать бы надо, боярин.

— Да-да! — машинально проговорил Бренк, как бы продираясь сквозь неясную, пришедшую ему в голову мысль.

Взяв поднос, слуга направился к двери. Глядя ему вслед, Бренк вдруг воскликнул:

— Погоди!.. Подь-ка сюда.

Слуга послушно вернулся и, вопросительно подняв брови, поставил поднос на стол. Бренк внимательно осмотрел его и спросил:

— Чего тут просыпано?

— Да я малость соль просыпал, — с виноватым видом ответил слуга.

— Соль? Так…

Как ближний боярин, Бренк всегда тщательно следил за подачей угощений на княжеский стол. Сейчас это было особенно необходимо. Правда, у него не возникло каких-либо определенных подозрений. Но народу съехалось много, мало ли что могло случиться. Учитывая это, Боброк и Владимир Андреевич условились быть при мечах и далеко от великого князя не отходить: среди приехавших в Москву имелось немало давних недругов московского князя, не раз с оружием в руках выступавших против него. Раздумывая над этим, Бренк распорядился, указывая слуге на поднос:

— Все сие вылей в лохань… И подай другую посудину для щей, кубок другой, да и поднос тож возьми чистый. Налей все заново. И ложку дай…

Когда слуга в сопровождении Бренка прошел с подносом в светелку, Вельяминова всего передернуло.

— Проклятый холуй!.. И посуду и даже поднос поменял! — прошипел он в бешенстве, удаляясь от светелки. — Опять сорвалось!

Его отчаянию не было предела. Он вскочил в гридницу и залпом осушил две большие чары крепкого вина. Выскочив затем из гридницы, он метался по узким проходам дворца, не зная, что предпринять. Благоразумие, здравый рассудок покинули его. Как сорвавшийся с крутой горы камень, он уже не мог остановиться, и неудачи, трудности покушения на князя еще больше распаляли в нем мстительную злобу. В отчаянии он был готов при всех наброситься на князя с кинжалом, и только животное чувство самосохранения удерживало его.

Из гридницы до него доносились громкие разговоры подвыпивших гостей, раздавались песни, но он, делая вид, что наблюдает за порядком, и покрикивая на слуг и отроков, вертелся все время около светелки.

В ней вместе с великим московским князем за столом сидели Сергий, великие князья тверской, рязанский и нижегородский, на коленях у нижегородского князя примостился его девятилетний внук, старший сын Дмитрия Ивановича Василий. Рядом с великим князем занимали места князь Владимир Андреевич и воевода Боброк с женой Анной, родной сестрой Дмитрия Ивановича, а также сестра великой княгини, жена воеводы Николая Васильевича Вельяминова, находившегося в это время в Коломне с княжеским поручением. Великая княгиня Евдокия Дмитриевна как радушная хозяйка потчевала гостей то одним, то другим кушаньем, сама подливала им в пузатые, глазированные с позолотой чарки заморское вино.