Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии - [33]

В поисках объяснений вышесказанному мы считаем возможным предположить, что матрилинейные паттерны социальной организации распространились, по всей вероятности, из Восточной Азии на юг, до Индонезии и Океании, и на север – до северо-западного побережья Северной Америки (через юго-западную Аляску. – См., например, Barbeau 1958, 1954, 1934). В противном случае невозможно объяснить наличие матрилинейной социальной организации у алеутов (Бёрч 1981: 52) и ее равномерное «убывание» по мере продвижения на юг вдоль побережья от тлинкитов до квакиютлей. При этом следует учитывать, что продуктивность природных ресурсов на СЗП возрастает по мере продвижения с севера на юг.

Возвращаясь в Европу, напомним еще об одном народе, у которого исторически зафиксирован высокий статус женщин. Это бас ки – генетически древнейшие насельники Европы (Chikhi et al. 2002). «Высокий общественный статус баскских женщин был установлен законом, а их деятельность в качестве наследниц, судей и третейских посредниц в доримскую, средневековую и современную эпоху широко обсуждается исследователями уже на протяжении столетия. В кодексах баскских областей Франции представлена система законов о наследстве, основанная на полном равноправии полов… Еще накануне Великой французской революции баскские женщины были истинными хозяйками дома, наследницами-опекуншами и главами родов. Как утверждал в I в. до н. э. Страбон, среди иберийцев принято, чтобы мужья давали приданое своим женам; дочери у них назначаются наследницами, а сестры женят братьев. В этом есть что-то от господства женщин» (Гимбутас 2006: 383; Brifault 1977: 86).

В фольклоре басков прослеживаются следы поклонения Великой Богине, например в виде «куроногих» «леших» – ламиньяков (см. Everson 1989; Blázquez Miguel 1989: 80), которые напоминают как избушки на птичьих ножках (из книги В. Я. Проппа), так и изображения таиландских птиценогих киннари (Bonnefoy 1981: 539). Имя великой женской богини басков, Мари, этимологически самостоятельно и не заимствовано из католической концепции Девы Марии (Everson 1989; Studebaker 2015).

6. Мегалитические культуры, матрилинейность и диффузия

Многие исследователи на протяжении уже чуть ли не двух веков связывают мегалитические сооружения неолитической Европы с культами женских сакрализованных мифологических образов, высказывалась также гипотеза, что немалое число мегалитических памятников представляло собой символическое воплощение чрева богини Матери-Земли. Их стены окрашивались красной краской, и сами сооружения служили, по крайней мере в начале мегалитического периода (4 тыс. до н. э.), в качестве места коллективных погребений с последующими периодическими перезахоронениями (Bibby, 1956: 214-217; Монгайт 1973: 258–267, 306–308; Зубов 1997: 153–158; Maringer 1960: 158).

Практика повторных погребений, как уже говорилось выше, существовала в период раннего неолита на Ближнем Востоке, а в XIX в. – у огромного числа архаических земледельцев Индонезии, Меланезии и Микронезии, австронезийцев по языковой принадлежности. У народов Мадагаскара и даяков Калимантана она существует до сих пор.

Вот как описаны соответствующие обычаи народа мерина в книге М. Гимбутас.

«Практика поэтапного захоронения и строительство больших мегалитов имеет этнографические параллели. Их близкие аналогии можно найти у народности мерина, обитающей в центральной части острова Мадагаскар. Мерина организованы в эндогамные сообщества, живущие на землях предков (М. Блок именует их “демес”). В каждом демесе есть собственная гробница – весьма прочное мегалитическое сооружение, являющееся центральным символом данной группы. Мерина практикуют захоронение в два этапа: на первом тело погребают не в специально отведенной могиле, а просто поблизости от места кончины. Второй этап называется “фамад’иана” и предполагает эксгумацию разложившихся останков и их перезахоронение в общинной гробнице на земле предков. Это возвращение является радостным событием, оно сопровождается музыкой и плясками, иногда – даже с самими костями» (Гимбутас 2006: 323). Одна из сотрудниц Центра цивилизационных и региональных исследований (Института Африки РАН), в котором я работал, – Аида Николаевна Мосейко – видела эти ритуалы, и с ее слов я могу добавить, что в тех местах Мадагаскара, где она побывала (тоже у мерина), кости находятся в гробницах завернутыми в дорогие ткани. Во время праздника (не побоюсь этого слова) перезахоронения свертки разворачивают, достают кости, моют их с мылом, вытирают, снова заворачивают и относят обратно в склеп с песнями и танцами. На этих праздниках собираются родственники со всего света, в том числе – мерина с высшим образованием, постоянно проживающие во Франции.

Имеются археологические аналогии приведенному выше этнографическому описанию. Одна из археологических параллелей обычаям мерина Мадагаскара – это реконструируемые выше обычаи обитателей неолитического города Анатолии – Чатал-Хююка.

Многие мегалитические структуры Европы были ориентированы так, чтобы первые лучи света в определенные дни (ключевые точки) солнечного календаря проходили через узкие входы в каменных структурах и освещали определенные священные объекты внутри них. Порталы ранних европейских мегалитических гробниц имитировали женские сексуальные органы, так что мы можем интерпретировать описанную ориентацию как организацию символического полового акта, в ходе которого солнечные лучи как бы оплодотворяют утробу Матери-Земли. Так называемые кромлехи, т. е. вертикально вкопанные каменные столбы, обычно образующие окружности, по нашему мнению, мыслились как фаллические символы, излучавшие в космос живительную энергию, что-то вроде