И пришел царевич Иван опять голову повесивши.
«Что с тобою, царевич? лягушка спрашивает, что ты повесил голову! пурр-ква?»
– Да новая задача, только не тебе смастерить: надо, видишь ли, здобный хлеб испечь, да такой, чтобы человеку по вкусу пришел!
«Ну что же, ложись спать! утро вечера мудренее; завтра увидишь!»
– Ну, подумал царевич, лягу, усну; авось приснится жена настоящая!.. эх, эх, хоть бы во сне повидеть, чего наяву нет!
Лег и уснул.
А лягушка, тем часом, скок да скок, квак да квак, да и сделала, так: вскочила на окно, на задния лапки села и тонким голосом запела.
Ветры буйные
Всех четырех стран
Сослужите мне
Службу верную,
Принесите мне
Скоро на-скоро,
В чем нуждаюся,
Что мне надобно:
От земли зерна
Мукомольного,
От росы воды
Светло струйчатой,
От огня тепла
Непалящего;
Еще воздуха
Ароматного,
Что потешить мне
Друга милого!..
Зашумели ветры со всех четырех сторон и мука в окно посыпались, лучшая крупичатая, из какой только боярам в городе калачи пекут. Лягушка вскочила в печь и давай в поду ямку копать, выкопала, и муку туда высыпала, откуда взялась-полилась на ту муку вода, светлая, что слеза, а Лягушка давай тесто месить, а замесивши выскочила из печи и устье заслоном задвинула и тогда в печи сделалось жарко-тепло, как бы середь лета в полдень на солнышке.
В те поры же Мартын и Мирон со своими женами раздобарывали: ну-де штука, дело диковенное!.. Ваши ковры и туда и сюда, а ковер брата меньшего такая вещь, что и глядишь, так глазам плохо верится, а поразсказать, так словам и подавно нельзя веры дать… истинно дело чудное!.. Ну да пусто ее и с ковром, может она какая еретница-колдунья, глаза отводит, может вовсе на ковре таких вычур нет, какие там кажутся: а вот батюшка еще какую задачу дал: испечь вам всем велел для него по хлебу вкусному! ну, так, тут надо самим смак знать, а колдовство не подействует, вы в этом ее уж наверное переспорите: ваше дело женское: как, кажись, ладно испечь не сьуметь!.. Так изготовьте же к завтрему, мы вам и муки и дрожжей припасли.
Опять беда моим красавицам, что делать прикажешь, опять задача кажется мудреною. – Как быть, сестрица, – одна у другой спрашивает. – Ты умеешь ли печь, ай варить?
«У нас, отвечает невеста Мартына царевича, все съестное приспешники готовили!»
– А у нас – говорит жена Мирона царевича, – все стряпуха пекла.
Опять взяла их кручина, не знают как горю помочь. Призывают Чернавку и наказывают: – «иди опять к невесте Ивана царевича, подсмотри хорошенько, как и что она делать начнет!.. Да смотри же, не ври, не ушми, а глазами все хорошенько заметь!.. Как-нибудь ухитрись подгляди, проведай! не то одно из двух: или милость, или беда тебе!»
Пошла Чернавка, пришла к окнам царевича, слышит, что царевна опять что-то поет, только ветер слова разносит, слышно через два в третий, никак не поймешь!.. Как бы, думает Чернавка, повыше к окошку влезть?.. Догадалась девка смышленая, нужда научит калачи как есть, нашла, приискала молодую елку, сломила ее кое-как, к стене приставила, и ну по ней, как векша, к окну карабкаться… Лягушка месит тесто в печи и не видит, что за нею подглядывают; а Чернавка взглянувши раз-два, и прочь от окна; пришла и рассказывает.
«Ах, боярышни, что я видела, так и рассказать мудрено: царевны самой не видала я, а видела только, что ворочается в печи какая-то замарашка уродливая, нидать нивзять лягушка, только рост велик, и что же она там делает: выкопала ямку в поду, на клала теста да и месит там; а после заслоном печь и задвинула…»
– Полно-точноль ты это видела, не врешь ли, смотри!..
«Да что бы мне и руки и ноги свело и прочее, что бы и развести было нельзя, если я только вам соврать осмелилась…»
– Давай же, коли так и мы это сделаем! – молвили царевны промеж себя. – Ну, Чернавка, раскрывай печь, копай ямку, да сыпь муку, авось и у нас выйдет что-нибудь хорошее…
Сделала Чернавка как приказано, наклала муки, замесила тесто, закрыла устье печи заслоном и так все до утра оставила…
Хвать по утру в печь, вот те кисель, а не курица! Оно конечно и тесто и место есть, только хлеба не выпеклось, а лежит вместо его лепешка сушеная… да так прижарилась, что и от поду никак не отдерешь!
Как тут быть?.. на скорую руку хлеба нельзя испечь, пришло хоть купить, делать нечего!.. Послали Чернавку тихонько, девка спроворила: принесла два хлеба купленых, чужими руками изготовленных, да присоветывала верхнюю корочку осторожно содрать, да намазать хлеб медом и посыпать сахаром; авось-де никто не смекнет, что хлеб не свой, а купленой.
Царь Тафута в своих палатах похаживает, в окошко Тафута поглядывает, ожидает сыновей: что-де принесут они, что-де невестки настряпали?..
Принесли старшие царевичи хлебы печеные; принес свой хлеб и царевич Иван.
Царь Тафута прежде мастерство старших невесток рассматривает… «Ну, говорит, разглядевши толком, вижу, что это дело печеное не у вас в дому пеклось, а у вас только его смазывали!.. Хитры жены, лукавы, нечего сказать, а пути-толку в них едва ли есть; одно из двух: либо ленивы они, либо с малолетства ничему не выучены; надо их покрепче в руках держать, так и их руки станут рукодельными; умок в них есть, смыслу достало других провести!.. Ну-ко, царевич Иван, покажь-ко ты, что тебе испекла твоя суженая?.. неужели и её изделье на такую-ж стать?..»
