Твой единственный брат - [11]

Анадырский залив встретил первой белой ночью, и Вениамин с Галей так и продремали за своим штабелем в ожидании настоящей темноты. Вениамин не нашел подходящей причины удрать в каюту.

В Анадыре разгружались, как и в Угольной, на рейде. Только здесь было тихо и разгрузка закончилась быстро. Вокруг теплохода плавала сиреневая нерпа, шевелила черным носом и белыми усами. Она подныривала под кусочки хлеба, но чайки все время ее опережали. Галя смеялась, дергала Вениамина за рукав, прижималась теплым бедром. Шумно проплыло в устье реки стадо белух, показывая грязно-желтые спины.

На палубу поднялся Иван Филиппович, завосторгался нерпой, выпросил у Вениамина хлеб и тоже стал бросать. Нерпа нырнула и долго не показывалась, потом появилась далеко в стороне. Галя ушла. Сергей, проходя мимо, округло обвел ладонью воздух вокруг головы Ивана Филипповича, звонко чмокнул тыльную сторону своей кисти и тут же невинно отвернулся. Но Иван Филиппович заметил его манипуляции, снисходительно усмехнулся:

— Ай-яй-яй, молодой человек, это опять вы. — И укатился с палубы.

Так и прошел день. Без происшествий. А после ужина Вениамин пришел к Сергею в каюту. Оба были на месте.

Поговорили о том, о сем. Сергея все так же интересовала психология поступления в вуз, до экзаменов-то оставалось немного. Костя молчал, но уже не был таким колючим.

— Костя, а ты не мог бы рассказать подробно про «помидорное дело»? — решился Вениамин.

— Зачем тебе? — сразу насторожился тот. Но у Вениамина была заготовка.

— Понимаешь, раз уж я стал экспедитором, та стараюсь это дело досконально изучить, посмотреть: где тут могут появиться лазейки для жуликов. Ну, и написать потом в газету. Для профилактики.

— А что, хорошая идея! — загорелся Сергей. — Расскажи, Костик.

Но тот молчал, кривил губы.

— Да если мои компаньоны — жулики, я к вам первым прибегу за помощью.

— Ну ладно… 

И Костя рассказал. Группа жуликов имела в порту хорошие связи. В селах скупали овощи, предпочитая помидоры. Отправляли овощи в контейнерах или другими способами на север. Там, естественно, все это шло по солидным ценам. Компания действовала несколько лет и ворочала десятками тысяч рублей… 

Белой ночью после Анадыря Вениамин долго не мог уснуть. Вспоминал, сопоставлял, прикидывал. По всему выходило, что его компаньоны тоже что-то везли. И спор у них возник не случайно, не из-за таинственного какого-то знакомого Ивана Филипповича. А если они что-то везут, то и его втянут. Вот позору будет. Это тебе не отцов карман или женина сумочка…  Да, но в статье писали, что они орудовали несколько лет и попались совершенно случайно. Так, может, обойдется?..

И тут Вениамин поймал себя на том, что уже поставил себя на одну доску вместе с ними, со своими компаньонами, и ищет запасной ход не только для себя, но и для них… 

Утром его разбудил Сергей. Был он взбудоражен.

— Дрыхнешь, а главные дела без тебя происходят!

— Что случилось?

— Я не знаю — случилось или нет. Но на моих глазах это первый раз. Шагай на корму, к своей капусте.

Вениамин поднялся на палубу. Теплоход прижимался к причалу, а над причалом, над теплоходом нависала мрачная сопка, срез которой расчерчивали косые серые и черные каменные пласты. Это походило на памятник молниям. Серо-мутные тучи ползли низко, рвались о вершину сопки. Зябкая была картина. Какие-то люди суетились на причале, быстро поднимались по трапу на борт судна, проходили мимо боцмана и направлялись на корму. И оттуда шли люди, не по-летнему тепло одетые, с сумками или просто со свертками.

Вениамин поднялся на корму. Здесь было много народу с берега. Брезент со штабеля полусдернут. Кочаны из ящиков летели через борт на причал, а с причала в ответ неслись какие-то комочки. В толпе на корме блестела лысина Ивана Филипповича, возвышался надо всеми Рулин.

Ничего не понимая, Вениамин подошел ближе и чуть не ахнул. На причале одни заталкивали кочаны в сумки, другие уже уходили с капустой под мышкой, третьи выискивали камешки, заворачивали их в трешки и пятерки и швыряли наверх, на корму. Эти денежные комочки ловил Иван Филиппович, подбирал их с палубы и торопливо заталкивал в карманы. Затем снова бросал на причал кочаны. На лице Ивана Филипповича было всегдашнее его благодушие. И Рулин вполне спокоен. Люди к нему сами подходили, совали деньги. Он небрежно пихал их в карман и выдавал из ящиков капусту… 

Что-то тут не вязалось…  Как ему объяснили во Владивостоке, капусту нужно было доставить в поселок Провидения и сдать в местную контору «Морторгтранса». А тут шла беззастенчивая частная торговля. Вениамин беспомощно оглянулся. Сзади стоял Сергей и мрачно на все это смотрел.

— Мы что, уже прибыли? — спросил Вениамин.

— Кой черт! Это же Эгвекинот.

Вениамин не знал, что делать. Пришло в голову, что он в подобную ситуацию уже попадал, где-то примерно так же было, когда через головы в очереди передают полные сумки. Прямо при тебе, стоящем рядом. Для других, значит, есть, а для тебя — фигу. Не свой, значит. И чего больше в такую минуту хочется — закричать, обозвать или быть своим, без нервов иметь все, — непонятно. А делать что-то надо. Или — или…