Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [44]

15. Но много есть и мужественных умом, сильных благочестием ревнителей доблестных дел, которые, будучи непреклонно и непоколебимо честны, презрели все это. Глубоко презирая эти домогательства, как исполненные обману и безрассудства, они подвергаются за это насилиям, всячески притесняются и их хватают как острожников и преступников. Отказываясь от сообщества с ними и гнушаясь сочиненных ими басней, они однако не освобождаются от их лукавых домогательств. Сначала убеждая льстивыми словами, обманщики и клеветники пытаются увлечь их обещаниями больших даров, прилагают усилия заставить их прежде всего подписаться под нечестивой формулой и, при обещании блага и вместе с тем под угрозою бедствий, предлагают им на выбор то или другое. Когда же видят твердость и непоколебимость их веры и что они ни в чем не поступят согласно их желаниям, тогда обращаются к расследованию их жизни и возводят на них обвинения, о которых оклеветанные даже и слухом не слыхали. Теперь пускаются в дело уже не обещания, а страшные наказания, именно: заключение, тяжелые заточения, голод и ужасные истязания. Есть такие, которые, после наказания ударами по спине и разных других истязаний, потом присуждаются к долгим и тяжелым ссылкам, направляемые в места суровые и невыносимые, которые по своей дикости, отсутствию удобств для человеческого существования и тесноте, кажутся словно созданными для того, чтобы держать в плену подвергающихся насильственным мучениям. К каковым были присоединены и те, которые содействовали этому, ибо пленников сопровождал отряд государственной стражи, которая им прислуживала. В таком положении были первейшие из епископов, храбро защищавшие православное учение. Есть и ниже их стоящие по достоинству, но одинаково с ними поддерживавшие честную веру. Правда, их не много осталось в Церкви Божией, но они подобны теплящейся искре, которая в свое время от божественного дуновения разгорится в пламя и погруженных во мраке неверия приведет к духовному свету, — чтобы и нам можно было сказать согласно с пророческими словами: аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Сидон убо были быхом и яко Гоморру уподобилися быхом (Ис 1, 9).

16. Среди низшего клира оказывается много людей трусливых, нетвердых, приспособляющихся ко времени и обстоятельствам и меняющихся подобно хамелеону, который, говорят, легко меняет свою окраску, с быстрою переменою цветов соединяя скорость движения, чтобы посредством разнообразного вида укрываться от встречающихся с ним. Таким образом, склоняясь перед силой, они оказываются во власти притеснителей, хотя и не добровольно. Некоторых из них до того обуяли себялюбие и изнеженность, и они ведут себя так по-детски, влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей в коварстве козней лщения (Еф 4, 14), что когда им предполагают одно из двух: или нанести ущерб душе или лишиться мест, они дерзают говорить, что избирают первое, подвергают опасности свое спасение и думают, что не делают ничего странного. Делающий это не достоин ли слез? Не заслуживает ли это печали и плача? И если люди не будут плакать, то бездушная тварь будет скорбеть и стенать. И какому же суду они не подлежат? «Ибо если Бог, как посредник, — говорит богословский язык[51], — скрепляет договоры людей между собою, то какова же опасность, когда мы являемся нарушителями договоров, заключенных нами с Ним самим, и оказываемся виновными не только во грехах, но и даже во лжи перед Истинной?». Павел (не будем говорить, сколько он, подвигаемый любовью ко Христу, возмог перенести) претерпел всевозможные скорби, гонения и опасности, и его не могли ни настоящая, ни грядущая, ни ина тварь разлучити. (Рим 8, 38–39). Такова была теплота его любви, что даже дерзал молиться, чтобы быть, в некоторой мере, отлученным от Христа (Рим 9, 3). Эти же не могут перенести даже простого поношения ради благочестия. Но, прощаясь со всем этим, они льнут только к материи, погружаются в страсти угождения плоти и нисколько не думают устремлять свою мысль горе. Как будто они спешат домой, чтобы поскорее видеть свои поля и дорогие имения, или любимый виноградник, — посмотреть, сколько у них вожделенной земли, вспаханной и оставленной под пар; высчитать по пальцам доходы с нее, или взглянуть на отборных коней и мулов, красивых и упитанных, хорошо ли их объезжают наездники, хорошо ли они бегут, носят седла и годны ли к езде; в хорошем ли состоянии находятся волы, пашущие землю, как и всякий другой скот, находящийся на пастбищах и в стадах. Нелишне сказать и о том, как усердно хлопочут они о пышности и красоте верхнего платья, хитонов и плащей и, вообще говоря, направляют свое честолюбие на настоящую пустую славу. С таким дурным направлением ума, прилепившись любовью к преходящему и текущему (ибо чем кто побеждается, тому и рабствует), они изменяют благочестивой вере и спасению, т. е. главнейшему из всего. Их так же легко уловить сетями беззаконных, как зверей, попадающих в сети охотников. Павел мог бы удивляться более этим, чем Галатам (Гал 1, 6), ибо они так скоро оставили раз переданные нам, свыше и от отцов снисшедшие, божественные и священные догматы и всегда непрерывно господствовавшие и пребывавшие установления и обычаи. И не вспомнили следующих слов: а