Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [41]

В качестве помощников и пособников своего учения они привлекали также выдающихся представителей цирковых партий, как это достойно их бесчинного союза, ибо подобным догматам нужны такие именно учителя и защитники. Присоединяются к ним, как это бывает обыкновенно при таких настроениях и бесчинствах, и те из принадлежавших к церковному клиру, которые были извергнуты в наказание за канонические преступления свои, дабы грех в них соделался крайне грешным (Рим 7, 13). Нет недостатка у славного сборища этого и в актерах и подвижниках сцены, которых в народе обыкновенно зовут мимами (подражателями). Есть и такие, которых они набрали в помощь себе из среды торгашей и бродяг с перекрестков и развратников из непотребных домов, а также собрали вокруг себя толпу всевозможного сброда из шарлатанов и всякой дряни. А более всего их ряды украшает немалое количество служивших некогда в воинских отрядах, из которых одни выслужили уже срок и оставили службу, а другие прогнаны с военной службы за какие-либо преступления и позорные поступки. Из них большинство по великому своему невежеству и неразумию держалось древнего и нечестивого учения, почему они теперь и соединились, ценя его выше всего. Лишенные царского жалованья, которое вместе с вооружением доставляло им и средства к жизни, они дошли до крайней бедности и лишений в самом необходимом, так что явно нуждались решительно во всем, поддерживая жизнь собиранием милостыни и тщательно следя за тем; где бывают пиры и собрания, на которые они слетаются, как птицы, чтобы облегчить там свою нужду и стесненное положение. Все они, как мы знаем, привыкнув ко всему худшему, всегда бывают недовольны настоящим, сочувствуют нововведениям, поднимают беспорядки, дабы среди замешательств и смятений добиться каких-либо выгод и пропитания. Таким вождям такие нужны и воины, ибо через них они могут совершать все наихудшее и наипостыднейшее. О, горе, горе! Епископы, чернь, мимы и прочий неистовый сброд, собравшись вместе, властно распоряжаются догматами Церкви!

Но когда таким образом сплотилась эта нечестивая и безбожная шайка, все пошло благоприятно для них и дела церкви попали к ним в руки, то почему же и каким образом попустил это Бог? Так как возожжен был огонь прегрешений наших и сильным пламенем разгорелся очаг беззаконий наших, и божественное правосудие требует от нас отчета в наших виновностях, то вследствие сего и возникло то опасное явление, что бразды священства управляются более народно, чем духовно, ибо душевные не принимают того, что от Духа (1 Кор 2, 14), и непотребным людям вверяются и предоставляются таинства церкви. Что же случилось и что мы видим? На седалище Моисея воссели книжники и фарисеи (Мф 23, 1), которые услаждаются страстями плотоугодия, одобряют пустые мнения и выдумки, напыщены фарисейскою гордынею, величаются председательствами и называются учителями, исполнены спеси и высокомерия книжников. Впрочем, те, по крайней мере, проповедовали народу то, что написано в законе, хотя и не желали исполнять того, что говорили, почему Христос и повелевал творить то, что они говорили, и запрещал подражать их делам. Эти же и не говорят, не делают того, что передала истина, а, напротив, словом и делом противятся благодати. Посему неизвестно еще, чья вина (т. е. фарисеев или иконоборцев) тяжелее. Затем, употребляя ласковые речи, без всякого стеснения, они охотно изрыгают из своего грязного и скверного сердца нечистые и зловредные или, лучше сказать, нечестивые звуки. Подобно послушным и скромным копьеносцам, они весьма поспешно исполняют приказания приводить одних подсудимых, а других выводить из судилища, и — какая дерзость и какое бесстыдство! — одних принимают с благоволением, а других высылают с оскорблениями и (совершают) многое другое, достойное того безумного фарисейского судилища. Презирают они и святых отцов наших и учителей Церкви и нагло утверждают, что по добродетельности и близости к Богу они ни в чем не отличаются от прочих людей, обращаясь с каждым из них, как с обыкновенными людьми, — и священные книги их, содержащие их божественное учение, они кладут себе под ноги, нечестиво употребляя их вместо ступеней. А себя эти философы от плоти возводят в мудрецов — пустословы от своих приспешников удостаиваются названия богословов и скверноустые — златоустых.

Рассмотрим же теперь, почему это так. Эти несчастные отнюдь не думают вспоминать заповедь, повелевающую: не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои (Притч 22, 28). В отношении же к евангельским речениям Господа, с Которым они борются и Которого поносят, они оказываются подобными, по словам Псалмопевца, аспиду глухому и затыкающему уши перед заклинателями (Пс 57, 5–6). Речения же эти за соблазн даже и одного из малых уже уверовавших определяют тягчайшее наказание, именно: более полезно для него было бы, если бы повесили ему на шею жернов мельничный и ввергли бы в глубину морскую (Мф 18, 6). Итак что же? Разве не должны подвергнуться еще более ужасному наказанию они — хитростью и коварством обманувшие и совратившие такое множество, которое может быть сравнено с морским песком? Ведь они стремятся, чтобы не один, два или три, а всякий человек, находящийся под державою Римской, принял в душу свою заразу их развращающего учения. В самом деле, разве будут щадить чужие души те, которые не щадят своих и впали в совершенное отчаяние? Поэтому справедливо услышат они вместе с книжниками и фарисеями: