Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [22]

87. Он последовал правилу Моисея в управлении народом, выводя его из египетской тьмы еретического пустословия, питавшего покорных ему чесноком и луком, то есть зловонными учениями, смыв с них водою Красного моря, т. е. укрепляющего учения, неприятную и разнообразную нечистоту, и проводил их в землю, изобилующую млеком и медом, т. е. чистою, простою и полною удовольствия сладостью божественных догматов. От Аарона он унаследовал честь священства, не в Моисее имея посредника перед Богом, а лицом к лицу приступая к Нему всегда в молитвенных священнословиях, и не раз в год в кидаре, ефоде и издававших звук позвонках входя во святое святых, но ударяя по двенадцатиструнной апостольской лире, входил он во святое святых гораздо чаще и со всею ясностью раскрывал перед всеми смысл божественных речений. Он проявил воинские способности Иисуса (Навина) и его твердость перед вражескими нападениями, не светила останавливая для поражения врагов, но днем и ночью вознося молитвы к Богу, как воинские ряды, пока не проявлял сострадания к врагам истины, омываемым своею кровью. Вместе с Финеесом он будет прославлен за пресечение блуда, ибо и он соблудившиих от Господа, как гласит пророческий запрет (Ос 1, 2), и желавших халдейское семя посеять на апостольской ниве церковной поражал словесными рожнами праведников, как копьем. Он стяжал юношескую крепость Давида, коею обладал тот до его помазания, (необходимую) для пасения, защищая словесных овец, сокрушая челюсти львов и медведей, т. е. невоздержные языки еретиков, устремляющиеся и рыкающие против стада Христова. Любви к уединению и тишине Илии и Иоанна он исполнен был прежде и после посвящения и, мало живя в городах, большую часть времени отдавал им (уединению и тишине), ибо уединение для Бога считал очищением души и освобождением от всяких земных помышлений, чем вырабатывал также и способность обличать, говорить перед царями, ничего не делая по боязливости и не скрывая ничего ради угождения.

88. По стопам кого же из возвеличенных благодатно не шел он, подражая в добродетели? Выказав величие духа и теплоту веры Петра, оплота апостолов и церкви, а также заботливость обо всех Павла и его труды при ежедневных собраниях, он откладывал всякое отдохновение от испытаний, ниспосылаемых Богом, принимая с благодарностью особенно все то, что порождает скорбь. Обилием же темничных заключений он превзошел и Павла, ибо Павлу, меняющему одно место на другое и раскрывавшему всю силу Евангелия, приходилось быть под стражей с перерывами, а этого постигло одно и непрерывное заключение с того времени, как он вынужден был оставить кафедру, пока последний день не сменил его славно. Он укрепил в себе ревность к апостольской проповеди прочих учеников Слова, ясно раскрывая перед всеми живоначальные и богопреданные речения их таинственного учения. Уподобился он мученикам, подвергавшимся опасностям за истину, решившись вынести скорее всякое поношение, чем допустить что-либо недостойное истины. Ни в чем не уступал он знаменитым отцам, бывшим прежде славных соборов, на них и после них, и блиставших во всем, посредством чего церковь обогатилась великолепным учением о Боге. Свято и благоприлично подражая всем во всем, насколько это возможно, усердно молясь и усиленно занимаясь божественным, просветив свой ум чистым светом священства, он вознес свою душу в жертву Первому и Великому Архиерею.

89. Но так как, будучи человеком, должен он был выполнить требование природы, то через смерть принимает отрешение от тела к Богу, которое (отрешение), впрочем, следует считать не смертью, а переходом к лучшей жизни и участи, где, из первородных на небесех написанных (Евр 12, 23) церковь, составляя хор с песнями, празднует вечный праздник. Участвуя с ними в хоре и представляя в себе ангелоподобную чистоту святости, он удостоился одинакового с ними наследования обетований. Итак, после девятилетнего без одного месяца священного и незапятнанного патриаршествования, впадши в смертельную болезнь, он ясно видел приближение кончины. Но если он некогда боялся ее из опасения перед неожиданным и быстрым ее наступлением, то теперь принимал с великою радостью, воздавая благодарение Тому, Кто связует и дарует через разрешение освобождение от зол и снова связывает, следуя Своим праведным судам. В легкие и безболезненные дни своего возлежания он не прекращал наставлений, внушая приходящим удаляться от еретической смуты, по словам пророческим (Притч 17, 22), иссушающей кости души и губящей надежды преданных ей (Притч 10, 28–11, 7 ср. Иов 8, 13), а напротив — держаться единого учения и веры, провозглашенной и утвержденной семью честными и вселенскими соборами, которую кафолическая церковь благочестно содержит, все упование верных направляя к Богу и испрашивая исполнение их желаний; ибо благочестивая вера отцов, как вы знаете, ни в каком случае не может быть поколеблена тщетными усилиями (врагов), напротив — она всегда укрепляется правым апостольским учением.

90. Так износя из сокровищницы своей богобогатой мудрости эти и другие, более смелые, спасительные речи и как бы духовным хлебом укрепляя сердца верных слушателей, (однажды) он сказал собравшимся: «Благословен Господь, который не сделал нас добычей зубов их, но избавив нас, сокрушил сеть», и в пречистые руки Божии предал святую и священную душу свою. Какую боль скорби и уныния оставил он богомудрым, этого никакое слово не в состоянии выразить. Какой повод для необузданной радости (через это) дал он зломыслящим, об этом легко судить по тому, что выше показано. Как шакалы, лисицы и другие трусливые животные не могут смотреть на прыжки львов, но обыкновенно слушают поблизости их рычание, хотя это нисколько, конечно, не придает им смелости и силы, так и еретичествующие зайцы, боясь львиной силы и убедительности языка святого (мужа) при жизни его, устрашенные грозным и достойным удивления божественным рыканием его сердца, мучимые большим сомнением относительно того, что совершали они против него и за что обличались самой истиной, — ни не решались смело выходить из убежищ своего злодейства. Когда же его божественная храмина во время погребения отходила на покой в лучшее обиталище, и молчанием прерваны были словеса его священного языка, они сбежались как будто на веселое зрелище и, сбросив с себя всякое лицемерие, во всей непроглядной тьме, с обнаженною головою, по пословице, открыли баснословие своего обмана, который, как я уверен, рассеется перед сильным блеском сочинений отца, обратится в ничто и исчезнет.