Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [169]
39. Но каким образом все прочее изменилось: смертное сделалось бессмертным, тленное оказалось нетленным, страстное — бесстрастным, тогда как описуемое не стало неописуемым? Мы заявляем, что в составе человеческого естества Творец изначала создал, с одной стороны, силу духовную, разумную способность чувствования, воли или, лучше сказать, самоопределения и тому подобное. В то же время человек, взятый из земли, получает телесную форму, становится телом, которое естественно видимо, осязаемо и описуемо. И никто из обладающих разумом не может сказать, что оно неописуемо. Но с внешней стороны уже после создания произошло прибавление в теме: то, что привзошло в него из-за нарушения заповеди Творца, стало как бы естественным. Первозданному человеку решением Творца была предназначена жизнь; в то же время вместе с законом ему была дана свобода выбора: при соблюдении этого закона он унаследовал бы высшее, подобающее ангелам, блаженство; а в случае нарушения его он должен был подвергнуться наихудшей, самой скорбной участи. Избрав по искушению змия эту последнюю, он, естественно, тотчас становится подверженным тлению и смерти, и бесчисленное множество других немощей привходит в него — ибо тление и смерть не были сотворены вместе с первозданным, иначе не было бы нужды в древе жизни, которое росло в раю. Владыка твари по преизбыточеству человеколюбия и неизреченному милосердию, желая избавить от тления подверженное смерти естество и возвести его в начальное блаженство, не погнушался воспринять тело, которое, как известно, принадлежит осужденному и всем нам, причастникам этого осуждения, и которое тленно и смертно. Как тело, оно не может быть чуждо описуемости, пока остается телом. Так Он познал телесную смерть, которой не подлежал, и заплатил за нас долг, дабы собою искупить преступление Адама, и, восстановляя побежденное естество, поднял павшего. Яко беззакония не сотвори, ниже обретеся лесть во устех его (Ис 53, 9). Он упразднил смерть, уничтожил тление, и, будучи истинною жизнью по природе и источником бессмертия, явил Себя победителем смерти и тления. Плоть Его не видела тления, которое было попрано и уничтожено Победителем мира, ибо была охраняема высочайшею и всемогущею силою слова, хотя по своей природе и подлежала тлению. Затем Он воскрес после трех дней, очистив Собою все вследствие греха прившедшие в естество изъяны и недостатки, соделавшись приношением и залогом за наше бренное естество, явив таким образом Свое творение чистым и не скверным и даровав ему сияние собственной славы. Так же во время крещения Он совершил наше очищение, будучи сам верхом всякой чистоты. Всем этим человек был бы обогащен и издревле, если бы первозданный соблюл заповеди Творца, ибо Творец предназначил для него бессмертие и восхождение к лучшему. Этому научают нас и наши наставники. Апостол сказал в одном месте: сего ради якоже единем человеком грехе мир вниде, и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде (Рим 5, 12). То же содержится в мудрых изречениях некоторых древних, где написано, что Бог смерти не сотвори. Созда бо во еже быти всем, и спасительны бытия мира, нибо есть в них врачевания губительного (Прем 1, 13–14), и что Бог созда человека в неистление; завистию же диаволею смерть вниде в мир (Прем 2, 24). Согласно с этим провозглашают и богословствующие отцы. Итак высшую помощь получило именно то, что нуждалось в ней. Тело отнюдь не должно было сделаться бестелесным и стать неописуемым, ибо человек не был сотворен без тела, и тело не было дано человеку только в последствие за грех, — ведь в таком случае не было бы ни человека, ни преступления. И в чем мог быть совершаем грех, как не в страстях тела, которые вошли в него ради содеянного греха? Итак, во Христе естество наше обновляется и спасается. Тело, воспринятое Богом, обожествилось всецело, преобразовалось в лучшее, увенчалось неизреченным благолепием, пребывало впредь духовным и превосходит материальную и земную дебелость. Но оно не перестало быть телом, осталось телом каким бы то ни было и поэтому подлежит описанию (περιγραφεσθαι πέφυχεν), — ибо описуемость (п περιγραφή) происходит не от извне и от греха, как входит тление и прочие немощи, но из него самого; оно есть, так сказать свойство, самоопределение, сущность тела. И если кто станет определять тело, как имеющее тройное измерение, как физическое, органическое, обладающее жизненною силою, как изобразимое и поддающееся заключению в пределы — а это все свойства нашего тела, — тот не сказал бы ничего иного, кроме того, что оно описуемо (τό περιγραπτόν). После воскресения из мертвых тело Христа хотя соделалось боговидным, однако не перестало быть телом и не преобразовалось в божественную сущность. То обстоятельство, что мы уже не знаем Христа во плоти (2 Кор 5, 16), говорит не за упразднение или отложение плоти — это измышление Манихейское, — а за то, что оно изъято от телесных нужд, чуждо плотских страстей и нашей немощи, например, утруждения в пути, жажды, голода, боязни и тому подобного. «Не плоть уже, однако и не бестелесен, но Ему известным образом боговиднейшего тела…» — заявляет Григорий Великий. Затем великий апостол поучает, что
