Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [158]
8. Мы видим, что даже писанные законы теряют значение вследствие того, что получают силу отличные от них предания и обычая. Обычай все утверждает, ибо дело сильнее слова. Что такое закон, как не писанный обычай? Равно как и обычай опять есть не писанный закон. Это легко наблюдать и на примерах не из областей священных предметов. Грамматики, если случится, что слово в сочинении отклоняется от господствующего правила и пишется иначе, согласно установившемуся обычаю, ссылаются на предание, считая его правилом правил. И что им говорить перед лицом сказавшего: аз приях от Господа, яже и предах вам (1 Кор 11, 23)? Каким же образом они могут не презирать писавшего к наставляемым в Евангелии Коринфянам: хвалю вы, братие, яко вся моя помните, и якоже предах вам, предания держите (1 Кор 12, 2). Также к Фессалоникийцам: тем же убо, братие, стойте и держите предания, имже научистеся или словом или посланием нашим (2 Фес 2, 14). Пусть раскроет это яснее первосвященник царствующего града и яркий светоч вселенной великий Иоанн, говоря: апостолы не все передали в посланиях, но и вне письмени. Но и то и это одинаково достоверно, вследствие чего, говорит, считаем достойным веры и предание церковное. Предание существует. Не спрашивай больше. Подобное этому писал и божественный Василий святому Амфилохию: «Из догматов и проповедей, соблюденных в церкви, иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания, прияли мы втайне. Но и те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько сведущ он в церковных постановлениях. Ибо если бы мы вздумали отвергать не изложенные в Писании обычаи, как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя» (к Амфил. о Св. Духе, гл. 27). Читатель легко оценит это. Также божественный Епифаний, рассуждая о приношении за мертвых, говорит: «Церковь непременно совершает это, приняв предание о сем от отцов. Кто может нарушить завет матери или закон отеческий. Соломоном сказано: слыши, сыне, наказание отца твоего, и не отрини заветов матери, твоея (Притч 1, 8), чем указывается на то, что Отец, т. е. Бог, Единородный и Святой Дух учили в письмени и без письмени, что мать наша Церковь владеет законоположениями, которые не должны быть нарушаемы» (О Ересях 55, 8).
9. Таковы изречения святых учителей. Что может быть яснее их? Что может сильнее склонять к вере? Не должны ли мы повиноваться апостольским и отеческим велениям? Не надлежит ли чтить их, если не по чему другому, то потому, что они истекают от духовной благодати? Не должны ли они были умягчить каменное сердце их и изгнать из их душ всякий повод для неверия и злобы? Но вскормленные гордостью и упорством, они уничтожают пределы справедливого, преступают законоположения церкви и святыни в их глазах являются обесчещенными. Откуда, говорят они, и какой закон повелевает поклоняться иконе Христа? Ясно, что спрашивающие так отрицают христианство, почему же следовало бы отвечать им. Но ради пользы и вразумления людей, более благомыслящих и расположенных к послушанию, мы снова говорим: прежде всего закон, повелевающий чтить святые Евангелия и крест и прочее, что почитает и уважает наша церковь, этот самый закон требует почитать и икону Христа.
10. Что такое этот закон? — Вера и внутреннее добровольное влечение верующих к святыням, благочестивое и совершенно не укоризненное в отношении к ним попечение и усердие, и переданное церковью и долгим временем утвержденное господствующее обыкновение, как сказано немного раньше. А затем, нам присущ и естественный закон — помимо того, что этого требует закон, заключенный в письмени, — повелевающий воздавать подобающую честь и поклонение тем, кто выше нас. Это можно видеть и при рассмотрении различных родов поклонения. Исключительное и высшее поклонение подобает и воздается единому Богу всех сущих и Господу всех; оно мыслится как служение в духе. Из прочих видов поклонения одно воздается ради могущества и достоинства, как, например, то, которое оказывают царям и прочим начальствующим подданные. Бывает еще поклонение тираническое и насильственное, оказываемое врагам и тиранам людьми, принуждаемыми к тому против воли боязнью и страхом. Иной вид представляет поклонение из уважения и добровольно, с усердием и верою воздаваемое верующими святым ради Бога святых, как возносимое через них Ему, т. е. ангелам Божиим и святым мужам, а также честным храмам и сосудам. Наконец, есть еще вид поклонения, это — относительное и приветственное, вызываемое дружбою и расположением, выказывающее нашу близость и благоволение к людям, которых мы любим. Какого бы рода ни было поклонение, вообще говоря, оно сводится к следующим трем видам: мы видим, что оно вызывается или желанием, или страхом, или законом. Отсюда и предметам, о которых у нас идет речь, как сподобившимся высшей славы и стяжавшим почтение ради того, что они нам напоминают, мы по праву с любовью воздаем почитательное поклонение, но не служение, — да не будет сего, — как клевещут на христиан не по-христиански наши противники.
