Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [160]
14. И что они могут сказать на эти слова: царя со славою узрите (Ис 33, 17)? Но более надменные чем иудеи, отделившие себя от царства Христова, они не пожелали уразуметь этого. Их не устыдили благоразумие и вера Персов, когда они искали родившегося Царя Христа; и дары, принесенные ими, показывали, каков был Тот, ради Кого они предприняли такой путь и странствование. Они более варвары и грубее, чем Персы. Персы, отринув отеческое суеверие, прибегли к Царю всех и Господу, признали и объявили Его Богом всех сущих, пользуясь научением и водительством звезды; эти же отвергли с незапамятных времен проповеданную и преданную апостолами и отцами веру, примкнув к новому учению, направленному против спасительного домостроительства. Не убедил их и Ирод, избивая поколение новорожденных детей, ибо кого искал он, кому завидовал? Не царю ли, объявленному волхвами, думая в числе избиваемых захватить и искомого? Зачем говорить о другом, что свидетельствует в святых Евангелиях о Христе, как царе, и вследствие чего мы считаем Его царем? Эти же, презрев все, отреклись и отказались от царя Христа. Можно ли называть их христианами? Всякий, кто слышит это, пусть рассудит. Бесы, слыша имя Христа, убегают; а эти и на иконе начертанного не только не боятся, — о, дерзость и беззаконие, — подобно скверным бесам, — но и совершают гнусности. Древние, истинные христиане, выше всего ставя религию, удостаивали великого почтения самые тени апостолов, так что осенение ими (Деян 5, 15) считали весьма благодетельным и спасительным. А эти, нося высокое звание, бесславно низвергают изображение Господа и учителя апостолов. Насколько отстоят изображения от тени, учитель от ученика, господин от рабов, настолько же выделяется по сравнению с другими грехами их беззаконие. Чтобы скрыть свое коварство, не заявлять о своем нечестии, они не решаются говорить с верующими о том, как относится к Нему почитание чтимого, ибо не выносят слышать о чести, воздаваемой Христу. Итак, справедливо думать, что они напрасно усвоили имя христиан, совершенно отвергая значение и осуществление этого имени наделе.
15. Если кто-либо из иудеев или язычников или другой какой веры увидел бы действительно человека, поклоняющегося иконе Христа или святых, Кресту или Евангелию или какой-либо другой нашей святыне, то не сказал ли бы он, что поклоняющийся принадлежит к нашей вере и не назвал ли бы его христианином? Кто настолько глуп и неразумен, чтобы не признать этого? Если же он увидел бы кого-либо из именующих себя христианами низвергающим изображение Христа или что-либо из упомянутого, то какое имя он дал бы ему? Сообразно с истиной он сказал бы, что как первый принадлежит к вере нашей, так второй отвергает веру нашу. Мы знаем и слышим, что эти изображения евангельской истории до сих пор для многих положили начало спасения. Узнав по ним о божественном домостроительстве и приняв просвещение Евангелия они были приведены ко пречистой вере нашей; а другие, благодаря им, от постыдной жизни обратились к жизни воздержной и благоугодной.
16. Так случилось, как известно, со святой женой по имени Мария — приведем один подходящий пример из множества других. Сначала уловленная сетями лукавого, она стала обиталищем всех страстей. Но увидев священные изображения и отсюда просвещенная божественною благодатью, она оказалась выше не только страстей, но и самой природы. Повествование об ангельском житии ее показывает, что она вела далее человеческий образ жизни.
17. Это можно видеть и на чуждых нашей вере, как показывает история Полемона, которую вспоминает в своих стихотворениях Григорий Великий. Обратившись от невоздержания к целомудрию, он оказался настолько господином своих страстей, что о нем повествуются чудеса. Из них одно, по рассказу, совершилось с гетерою. Что же говорит нам противник? Не икона, говорит, но Полемон, взирающий с картины, изменил невоздержную. «А это была чтимая икона», — замечает св. отец. Внемли небо, услышь земля, и вы люди, благочестиво чтущие и славящие Бога и все божественное, изумитесь и подивитесь силе и чудовищности бесстыдства и безбожия беззаконных. Образ Полемона, по суждению наших богословов, чтим, а что же с образом Христа? Он исполнен всякого бесчестия и поношения! Что может быть нечестивее и преступнее этого? Но, говорят, это был образ язычника и среди язычников. Но разве не было бы верхом несообразности, если бы образ Христа не был чтим христианами, если только они христиане? Затем, когда правомыслящие приводят в защище-ние слово истины, жалкие бесстыдно извращают по-своему изречения боговдохновенного Писания и наставников церкви, надеясь подкрепить свое зломыслие ничтожными и ложными изысканиями. Одни из этих изречений они искажают, а другие вычеркивают и уничтожают, как поступают зачеркивающие неподлинные места в сочинениях, или как рабочие на постройках, отсекающие от камней и деревьев ненужные части.
