Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [157]

5. Но и самые слова суть образы вещей и следуют за ними на втором месте, как за главными. Слова сначала доходят до слуха: звуки речи прежде достигают тех, к кому обращены, и затем уже слушатель путем заключения доходит до восприятия вещей, о коих идет речь. Живопись же приводит ум зрителей прямо и непосредственно к самим предметам, как уже находящимся налицо, и с первого взгляда и встречи дает ясное и точное представление о них. Воспользуюсь отеческим изречением: «о чем повествует история — это живопись молча представляет путем подражания». Насколько дело превосходит слово, настолько изображение и подобие дела превосходят звуки речи при образовании представлений о предметах. При помощи такого изображения речь часто становится более наглядною и ясною. Благодаря словам нередко рождаются недоразумения и споры и в умах являются, как правило, разные взгляды; многие даже противоречат и самим себе и другим, и вступают в споры, колеблясь в понимании того, о чем идет речь. Но уверенность, приобретаемая через созерцание видимых предметов, далека от всякого сомнения. Между обоими — и речью и живописью — отношение настолько тесно, что в одной и той же книге, как это нередко можно видеть в древних кодексах, предметы представляются попеременно то в описании при помощи букв, то при помощи картин, и повествование в этом последнем виде тождественно с повествованием словесным. И как Евангельские Писания находят у христиан доверие, не требуя других писаний и сочинений, их подтверждающих и за них свидетельствующих для того, чтобы им воздавали честь и почтение, так и начертание священных изображений, будучи (по существу) одним и тем же с Евангельскими Писаниями, удостоверяет само себя и не нуждается в сторонних доказательствах для того, чтобы представлять евангельские события и чтобы ему воздавалась честь равная с Евангелием. А если бы потребовалось свидетельство со стороны, то зачем выставлять иное, а не сослаться на подтверждение Евангелия? Итак, если Евангелие, возглашаемое в слух верных, ибо вера наша от слуха (Рим 10, 17), достойно такого почтения, то живопись, воспринимаемая зрением и в самом ощущении дающая нам одно и то же наставление, или преимуществует быстротою научения, ибо зрение более чем слух пригодно для убеждения, или, во всяком случае, не занимает второго места. И таким образом она должна быть наравне с Евангелием.

6. Астерий (справедливо здесь и его удостоить воспоминания) — тот, которого они считают своим учителем, или какой другой, — Астерий в слове о кровоточивой, дивясь усердию и ревности жены, которые она обнаружила по вере в Благодетеля своего, говорит, что воздвигнутая ею медная статуя, изображавшая Христа, свидетельствовала в пользу Евангельской проповеди и победила и постыдила насмехавшихся и глумившихся над нею иудеев и эллинов, ибо благодаря ей проповедь действительно казалась нагляднее. Не перенося ее изобличения, некоторые из нечестивых и богоборных правителей со временем решились по Божию попущению низвергнуть божественную статую. То же, мы видим, делается по грехам нашим и в наше время. Так как для обоих родов изображения содержание одно и то же, и предметы, ими представляемые, во всем подобны, то кто из людей со здравым умом в отношении к вещам, между которыми нет различия, одну удостоит поклонения, а другую предаст сожжению? Ибо если достойна почтения одна, то обязательна и другая; если же недостойна почтения эта, то недостойна его и та. Так как словесное и живописное повествования ни в чем не отличаются друг от друга, то отметающий одно из них должен отвергнуть и все содержание Евангелия. О безумие и глупость! Перед нами память о Христе и имя Его. Кто же попирает их? Можно ли их назвать христианами? Конечно, нет. На это дерзают иудеи, эллины и варвары, ибо они враги и чужды нашей святой религии; к ним, без сомнения, должны быть причислены и наши противники, как Христоборцы. Пусть соблазняются, как иудеи, и юродствуют, как Эллины, ибо Христос проповедуемый Распятым, что есть то же, что и изображаемым, для иудеев соблазн, а для Эллинов безумие (1 Кор 1, 23). Как слово о кресте и о том, что напоминает Распятого, для погибших есть безумие, а для нас, спасенных, Божия сила, так и живописные изображения одинаково представляют нам крест и страдания и, если говорить правду, — даже больше — представляют знамения и чудеса, которые Он совершил. Предмет почитания в обоих одно и то же — уничижение Христово.

7. Но эти худые делатели худа бесстыдно винят нас за то, что мы опираемся на простую веру и неписаное предание кафолической церкви. На это нужно ответить им, что предание неписаное тверже всего, что оно есть основание и опора в обиходе жизни; после долгого применения оно делается установившимся обычаем, а обычай, скрепленный долгим временем, приобретает силу природы. А что может быть сильнее природы? Если только нужно распространяться об этом, мы видим, что само Евангелие сначала было передано без письмени. Господь и Бог наш, выступая на спасительную проповедь, не в письмени изложил божественные и дивные законоположения, не в хартии чернилом написал свое возвышенное и спасительное учение, не на каменных скрижалях напечатлел его, как древле был начертан Моисеев закон, а вложил его в души начертанным и запечатленным духовно, а не письменно.