Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [155]

Считаю уместным спросить облеченных священным саном о следующем: если вы говорите, что плоть, которую воспринял Христос, неописуема по причине единой ипостаси, — неописуемое же, как согласны все, у кого органы чувств находятся в нормальном состоянии, невидимо, — невидимое же неосязаемо, недоступно восприятию и, вообще говоря, бестелесно: то что же есть то, над чем вы священнодействуете во время совершения таинств, приступая к святыне, как говорится, с разутыми ногами? Если это тело неосязаемо, каким образом приносите его в жертву? И что жрется? Ведь то, что невидимо, не жрется и не закалается? И что есть то неосязаемое, что вы осязаете, какое тело? Куда же денется то, что держите в руках, что взимается устами и что описуемо— ограничено (περιγραφόμενον), что размельчаете зубами и что делается вкушаемым, если действительно оно, будучи неосязаемым, не жрется? Ибо нельзя же сказать, что Слово Само по Себе может быть вкушаемо. Каким же образом вы смерть Христову возвещаете или исповедуете воскресение и преданное служителям слова в ту священную ночь, когда Он соделал их причастниками этих таинств? Вы выказываете себя безумцами, ибо утверждаете, что Христос в действительности не принес Себя в жертву, так как у Него не было описуемого тела. Итак, в своем заблуждении вы противоречите самим себе, ибо допускаете, что приносится в жертву то, что, но вашим словам приноситься в жертву не может. Ибо как неописуемое может быть приносимо в жертву, осязаемо, вкушаемо? Из этого вполне ясно, что вы, вполне заблуждаясь относительно тела Христова, зачеркиваете и отметаете переданное относительно этих таинств в Евангелиях вместе со всем прочим, потому что, согласно с вашим учителем, допускаете не тело собственно, а образ тела. В соответствии с тем понятием образа, которое вы проповедуете, вам необходимо признать, что по причине единой ипостаси вместе с телом приносится в жертву и Слово, или же, так как Слово неописуемо, Оно отделяется от тела, и в таком случае вы причащаетесь и освящаете не что иное, как только простой хлеб и вино. Нельзя и думать о том, чтобы таким путем вы получали спасение или же освящение. Верный же не обманывается, ибо верует, что хлеб, освященный достойными служителями, есть тело Христово; взимая его руками, он знает что оно описуемо; вкушая его, он освящается, очищается от грехов и приобретает твердое упование, что через это он удостоится царства небесного.

ОПРОВЕРЖЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Но защитники неверия, хотя сами требуют твердых доказательств даже всем известного и очевидного в том случае, когда преследуют цель нечестия своего — извратить правое учение Церкви и гоняются за славою талантливых и остроумных богословов среди обманываемых ими, однако же, когда сама истина изобличает и преследует их, пускаются в нелепые изыскания и неуместные доказательства, сочиняют скверное пустословие, подвигают христоборный язык свой на неразумные и невежественные вопросы, терпя кораблекрушение в вере (I Тим 1, 19), ничего не зная, но, согласно Писанию, страдая недугом состязаний и словопрений (I Тим 6, 4). Вследствие сего они выражают перед нами недоумение: откуда вы заимствовали обычай начертывать иконы и предание поклоняться им? Они надеются таким путем поставить нас в затруднительное положение и лишить нас бодрости.

1. На этот вопрос мы ответим соответствующим возражением: откуда у вас евангельские книги, от кого вы приняли поклонение, которое им воздаете, а также крест и все другое, чему в христианской церкви воздается почтение и поклонение? Когда они слышат это, весьма сердятся и с гневом утверждают, что о сем нельзя спрашивать, опасаясь вступить с нами в спор об этом. Затем, так как им некуда деваться (ибо что другое они могут сказать), они прибегают к преданию. Подобно тому как люди, освобожденные от оков, устремляются на свободу и волю, так и они ссылаются на то, что церковь изначала приняла заключенную в Писаниях и явленную через них благодать. Между тем при виде их неверия и безумия можно утверждать, что им нужно еще другое Писание или какое-нибудь другое доказательство, удостоверяющее и подтверждающее истинность тех Писаний, а для этого последнего Писания еще иное — и так в бесконечность.

Но допустим в этом случае их нелепости. Они выдвигают предание, относительно которого желают, чтобы оно имело силу в том, что им нравится, и которое они стараются отвергнуть в том, в чем оно не согласуется с ними, хотя предание во всем его объеме одно и то же по существу, давности и авторитету. Но зачем, может быть, скажет кто-нибудь, спорить с людьми, которые не убеждаются ни словом, ни делом, не понимают ни того, что говорят, ни того, что слышат, даже отчаялись в своем спасении? Тем не менее слово истины должно быть высказано безбоязненно. Прежде всего следует отметить, что к тому, что говорят и слышат о Боге, должно приступать с подобающим благоговением и страхом Божиим. Затем в этих предметах надлежит руководиться верою, чтить ее, внедрять ее в душах, принимать учение о них правым сердцем и, напротив, уклоняться от пустого и праздного совопросничества, совершенно отвращаться от бабьих басен и гнусного пустословия, не заниматься бесконечными родословиями, как учит нас Писание (Тим 1, 4), которые производят больше пользы, чем Божие назидание в вере, не требовать подтверждения и доказательства знамениями и чудесами и не колебаться в мыслях относительно главного. Это дело иудеев и злоумышление неверующих. Кому говорил Господь: