Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [153]

15. И человеческая речь называется описуемо-ограниченной, однако она не изображается, ибо у нее нет ни тела, ни формы, ни вида. Да и как она может иметь их, когда она изливается и разрешается в произношении? Нами было уже сказано, в каком смысле слово γράφεται — начертывается должно быть приложимо ко всему этому. Согласно одному из этих значений, т. е. посредством букв, все может быть начертываемо. Если присмотреться, можно найти много случаев, где обнаруживается различие этих слов. Из вышеназванного ничто не подлежит начертанию (γράφεται), если только не иметь в виду случаев, когда некоторые, изображая добродетели, например, справедливость, мужество и другие, придают им телесную форму, как это мы иногда видим. Но это собственно нельзя назвать изображением (είκονίξεσθαι) или образом (γράφεσθαι), ибо здесь нет первообраза, и изображения не имеют подобия с какими-либо существами. Образы пишутся и начертываются сообразно первообразам и являются таковыми по отношению к чему-либо, как и раньше мы говорили об этом. Картины добродетелей суть измышления, создаваемые намерением и властью художника. Они явно не представляют вида, образа и формы чего-либо ранее существовавшего. Добродетели не могут быть изображены в собственном и истинном смысле. Изображается обыкновенно то, что вмещается пространством, воспринимается нашими чувствами, что имеет тело, форму и вид. А то, что существует на иных основаниях, или не изображается совсем, или изредка изображается символически, или иными способами. Несмотря на такое различие рассматриваемых слов, явствующее из определения и других рассуждений о них, эти преданные страстям безумцы, ограничивающие (περιγράφοντες) — скажем так — упование настоящею жизнью, никогда не взирающие на будущее, обладающие душою, одержимою страстями и влечением к материальному, движимые грубыми и разнузданными порывами, бессмысленно и неразумно в форме приказания постановляют свои решения, которых не допускает самое существо дела. В то время, когда следует говорить «изображать и начертыватъ (γράφειν χαί είκονίξειν)» они говорят «описывать (περιγράφειν)», не обращая внимания ни на церковное учение, ни на положение дела. Не научило их делать это различие даже обыкновенное и народное употребление этих слов, как например, в приложении к так называемым в частных сделках обходным долговым распискам (έμπερίγραφα γραμματεία), совершенно отличным от признаваемых законом постоянных договоров.

16. Жалкие, они не понимают того, что особенно посрамляет безумие всех их. Всегда они имеют на языке и приводят требование учителя Астерия: «не изображай Христа» (μή γράφε). Но он не требует «не описывать» (μή περίγράφε). Так и наш Астерий в беседе о святой мученице Евфимии, указывая нам на священную историю мученицы, сказал: «видел я там некое начертание» (γραφήν), а не «описание (περυγραφήν)», — называл ее изображенной (γραφιχήν), а не описанной или ограниченной (περυγραφιχήν). Он умел ценить художество и наилучших из живописцев, и как сам высоко чтился у них, так и чтил картины мастеров. Что же нужно сказать относительно других святых отцов наших? Один из них обращает внимание на живописцев, рисующих (εγχαράσσοντας) на дощечках, а другой говорит: «достаточно ли слово изобразило (έγραψε) мужа?». А затем: «не ясно ли представило (άνετυπώσατο) слово, живописуя соименного мне и имеющего одну душу со мною?» Но никто не сказал описано (περιέγραψεν). Иконоборцы же не знают даже названия, которое обычно употребляют изучившие это искусство. До такой степени извращена их мысль, до того они заражены безумием. Художники носят название — ζωγράφοι, а не ξωοπεριγράφοι. Чтобы нам не запутаться в лабиринте слов и не вдаваться в бесконечную массу изречений, мы этим ограничим (περιγραψωμεν) наше очень ограниченное (εΨπερίγραπτον) писание (γραφήν) об изобразимом (του γραπτού) и описуемом (περίγραπτού).

17. Как же не закроют свои лица от стыда и не сгинут Христоборцы, когда слышат, что существа бестелесные и безобразные, как, например, ангел и душа, описуемы-ограничены особым им свойственным способом, и в то же время думают, что Христос, воплотившийся, в естестве нашем явившийся, сущий во плоти, восприявший человеческий вид, наружность и форму, сохранивший во всем совершенное человечество, не может описываться и начертываться, изображаться (περιγράφεσθαι χαί γράφεσθαι, ήτοι είχονίξεσθαι). В Нем явилось то и другое естество, так как то, что Он воспринял, есть и у нас; Он ничего не отверг из нашего, кроме греха. Новый Адам понес всего ветхого Адама, дабы подпавшего греху преступлением божественной заповеди Он мог безгрешным восставить в Себе благодатью. Неужели они не верят, что и они сами, как состоящие из той же персти, описуемы, чтобы уже зачеркнуть и человеческое естество? Мы веруем и проповедуем, что Бог-Слово по преизбытку человеколюбия, возводя Свое творение к древнему благолепию, прежде всего вселившись в утробу Пресвятой Матери и истинной Богородицы, воспринял не ложно от девственных кровей нашу плоть. Так как Она была человеком с естеством ни в чем не отличным от нашего и только превосходила всех святостью и непорочностью, то и Христос, будучи человеком совершенным, не в воображении и не по виду только, описал-ограничил (περιέγραψεν) Себя в естестве человеческом. С этого времени мы будем употреблять рассматриваемые слова в буквальном и собственном их значении. Хотя Христос как Слово есть всегда то, что Оно есть, бесстрастен, граница и предел всякой неописуемости и беспредельности (άπεριγραψίας χαί άοριστίας), потом однако во время явления Своего Он возлежал в пещере и яслях, повитый пеленами, соделался описуемым и ограниченным (περιεγράφη χαί περιρίσθη) во плоти. Вследствие сего Его описуемое тело испытало следующее: Он был обрезан, крещен, погружаем телом в воду, биен рабом, распят на крест, претерпел прободение ребра, принял за нас смерть, был положен во гроб, в котором был телесно ограничен (περεγάφη). Затем Он воскрес после трех дней, поправ смерть как Бог и даровав умершим свободу и жизнь. Что скажете вы, провозглашающие неописуемость (τό άπερίγραπτον) и допускающие нелепости докетизма? Повитый пеленами, возлежавший в яслях, пребывавший в пещере описывается (περιγραφεται) или нет? Обрезываемый, крестимый, распинаемый и в конце всего заключаемый во гроб ограничивается (περιορίζεται) этим и объемлется, или нет? Не описуемое (μη περιγραφόμενον) не находится в пространстве, если же оно не в пространстве, то оно не есть тело; если же не тело, то тем более не человек. Итак, Христос не вочеловечился, не воспринял павшего естества и не подлежал тем страданиям, которые обычны для нашего тела.