Творчество - [20]
В это время наконец появился мастер.
— Заждались, Сережа? Прошу извинить. Ситуация так сложилась!
Развел руками и сел к столу. Началась работа над уточнением постановочного плана.
Эта работа давала мастеру возможность блеснуть чеканной цепью рассуждений и доводов. Иногда, для большей выразительности, он подчеркивал отдельные положения очень точным, почти скульптурным движением рук. И часто пользовался словом «я»: «Я считаю...», «Я полагаю...», «Я не сомневаюсь...»
Сергей вел запись, а мастер продолжал говорить. Цепь рассуждений разворачивалась дальше — еще одно звено, за ним другое, еще одно... Казалось, все было не только чеканным, но и логически безупречным. И все же, как и на репетициях в театре, Сергей вдруг снова почувствовал подозрение. Оно шевельнулось, исчезло, опять возникло...
Склонившись над записью, Сергей задал себе вопрос: что важнее для мастера — политический смысл зрелища или же его использование в качестве предлога, чтобы показать себя самого, развернуть изобретательную, но самоцельную игру?.. Чем настороженнее вслушивался он в рассуждения мастера, тем отчетливее начинал ощущать какую-то хитрую неправду.
— Превосходно! — откинулся наконец мастер на спинку кресла. — Мы значительно продвинулись. Остается внести ясность в вопрос о художнике. Я бы лично хотел, чтобы Ракитин дал согласие. Интересный художник. Мне уже приходилось с ним работать... Вы торопитесь, Сережа?
— В семь часов у меня занятие драмкружка.
— Что ж, можем тогда закончить на этом. Желаю, дорогой, успешного занятия.
Мастер встал и вместе с Сергеем двинулся к дверям. Услыхав шум шагов, заглянула жена:
— Я не успела сказать вам, Валентин... (она никогда не говорила мужу фамильярное «ты»). Вам звонил Ракитин.
— Ракитин? И что же он сказал?
— Просил, чтобы вы ему позвонили.
— Вот как! Добрый знак!.. Если Иван Никанорович сам подает голос...
С необычной живостью мастер поспешил к телефону, а жена, прошелестев складками платья, ниспадающего как античный хитон, стала за его спиной в позе богини-покровительницы.
Из разговора, который услыхал Сергей, было ясно, что Ракитин соглашается взять на себя оформление зрелища.
— Чудесно!.. Чудесно!.. — повторял мастер. — Иначе и не мог себе представить!.. Мы же с вами, Иван Никанорович, старые знакомые. Не забыли последнюю нашу работу?
И он засмеялся негромко, чуть конспиративно.
— Еще раз благодарю за согласие. Встретиться готов в любой удобный вам день и час. Буду ждать звонка.
Опустив трубку, мастер торжествующе обернулся:
— Слыхали, Сережа? Все устраивается как нельзя лучше. Участие Ракитина — это же козырь! У него такое артистическое чувство красок, такое утонченное ощущение пластичности... — И обратился к жене: — Помните, дорогая, когда мы в последний раз...
— Валентин, — сказала (почти пропела) жена. — Стоит ли вспоминать? Это было так давно.
— Вы правы, дорогая. Действительно, это было давно.
Мастер замолк, сделал короткий жест, будто что-то отбрасывая или пряча.
— Итак, Сережа, до следующей встречи!
Сергей откланялся и ушел. Всю дорогу до самого клуба он продолжал прислушиваться к голосу мастера, к его интонациям. И все казалось ему, что в этом баритональном голосе он услыхал какую-то постороннюю — скользящую и увертливую ноту.
Клуб, в котором Сергей руководил драматическим кружком, находился на Обводном канале. Место было шумное, привокзальное: трамваи, автобусы, вереницы грузовых машин, заводские гудки, свистки маневрирующих паровозов. Да еще до позднего часа, расчищая старое дно канала, скрежетала своими ковшами землечерпалка.
Снаружи здание клуба имело неказистый вид: уличная пыль густо покрывала фасад. Но внутри посетителей ждали светлые, хорошо оборудованные кружковые помещения, уютная библиотека, театральный зал, украшенный эмблемами производства. Еще один зал — физкультурный — находился в другом конце здания (на весь район славился Машиностроительный завод размахом физкультурной работы).
В тот час, когда Сергей приближался к клубу, заходящее солнце золотило тусклое зеркало канала, узкий мостик, перекинутый против клубного подъезда, чуть покачивал свое отражение в этой позолоте, а стены заводских корпусов пламенели вдвойне — и кирпичной кладкой и предзакатным багрянцем. В этот час Обводный канал хорошел. Даже трава на его землистых склонах казалась посвежевшей, скинувшей дневную пыль.
И еще раз, увидя эту картину, Сергей подумал о мастере. Как прекрасна жизнь в простых, самых будничных очертаниях! Почему же Валентин Георгиевич ей не доверяет? Разве она не сильнее самых хитроумных прикрас?..
Войдя в расцвеченный афишами подъезд, Сергей поднялся на второй этаж. Здесь драмкружку было отведено просторное помещение, имевшее единственный недостаток — соседство с «духовиками», с духовым оркестром. Впрочем, в этот день тубы и волторны молчали.
Ольга Власова, староста кружка, ждала у входа.
— Ребята собираются, — сообщила она. — Павликов и Гусева придут попозднее. Вызвали их в комитет комсомола.
Среди кружковых старост Власова была на первом месте: все у нее спорилось быстро, без суеты. Директор клуба, человек пасмурный, и тот как-то сказал:
Книга, в которой цирк освещен с нестандартной точки зрения — с другой стороны манежа. Основываясь на личном цирковом опыте и будучи знакомым с некоторыми выдающимися артистами цирка, автор попытался передать читателю величину того труда и терпения, которые затрачиваются артистами при подготовке каждого номера. Вкладывая душу в свою работу, многие годы совершенствуя технику и порой переступая грань невозможного, артисты цирка создают шедевры для своего зрителя.Что же касается названия: тринадцать метров — диаметр манежа в любом цирке мира.
В книгу ленинградского писателя Александра Бартэна вошли два романа — «На сибирских ветрах» и «Всегда тринадцать». Роман «На сибирских ветрах» посвящен людям молодого, бурно развивающегося города Новинска, за четверть века поднявшегося среди вековой сибирской тайги. Герои романа — рабочие, инженеры, партийные и советские работники, архитекторы, строящие город, артисты Народного театра. Люди разных специальностей, они объединены творческим отношением к труду, стремлением сделать свой город еще красивее.
Эта книга — о цирке. О цирке как искусстве. О цирке как части, а иногда и всей жизни людей, в нем работающих.В небольших новеллах читатель встретит как всемирно известные цирковые имена и фамилии (Эмиль Кио, Леонид Енгибаров, Анатолий Дуров и др.), так и мало известные широкой публике или давно забытые. Одни из них всплывут в обрамлении ярких огней и грома циркового оркестра. Другие — в будничной рабочей обстановке. Иллюзионисты и укротители, акробаты и наездники, воздушные гимнасты и клоуны. Но не только.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу Семена Гехта вошли рассказы и повесть «Пароход идет в Яффу и обратно» (1936) — произведения, наиболее ярко представляющие этого писателя одесской школы. Пристальное внимание к происходящему, верность еврейской теме, драматические события жизни самого Гехта нашли отражение в его творчестве.
Марианна Викторовна Яблонская (1938—1980), известная драматическая актриса, была уроженкой Ленинграда. Там, в блокадном городе, прошло ее раннее детство. Там она окончила театральный институт, работала в театрах, написала первые рассказы. Ее проза по тематике — типичная проза сорокалетних, детьми переживших все ужасы войны, голода и послевоенной разрухи. Герои ее рассказов — ее ровесники, товарищи по двору, по школе, по театральной сцене. Ее прозе в большей мере свойствен драматизм, очевидно обусловленный нелегкими вехами биографии, блокадного детства.
Прижизненное издание для всех авторов. Среди авторов сборника: А. Ахматова, Вс. Рождественский, Ф. Сологуб, В. Ходасевич, Евг. Замятин, Мих. Зощенко, А. Ремизов, М. Шагинян, Вяч. Шишков, Г. Иванов, М. Кузмин, И. Одоевцева, Ник. Оцуп, Всев. Иванов, Ольга Форш и многие другие. Первое выступление М. Зощенко в печати.