Твердая порода - [67]

С руководителями колхоза и села они договорились так: столбы от Язтургая, провода — от разведчиков. Колхоз поставит столбы и протянет линию, а буровая даст энергию. У нефтяников это уже вошло в привычку — где бы они ни останавливались, в каком бы селе ни квартировали зимой, прежде всего электрифицировали дома и сельские учреждения. И после отъезда разведчиков эти огни не гаснут, потому что на место буровиков приезжают промысловики, которые присоединяют линию к своим двигателям. Так село неожиданно, с опережением местного плана электрификации, оказывается освещенным.

Зубаиров и с электричеством решил подшутить над Сабирзяном. Проводку сделал в свою половину, а потом, когда старик парился в бане, вывел шнур в помещение хозяев и повесил под потолком большую лампочку.

Сабирзян пришел распаренный, обессиленный и ничего не заметил. Он долго стонал и кряхтел над чаем, подозрительно поглядывая на улыбающегося без причины Камиля. А когда стемнело и в доме вспыхнул яркий электрический свет, старик пролил на себя чай, забегал, как оказавшаяся на свету землеройка. Старуха же, вернувшись из бани, даже чай пить не стала, — хихикая, взялась вертеть под лампочкой веретено.

В тот вечер впервые в Язтургае — на его темных улицах, в квартирах буровиков, в помещении сельсовета и правлении колхоза, в школе, клубе и медпункте вспыхнул электрический свет.

25

Предстояло из наклонной скважины глубиной в тысячу метров поднять трубы, спустить туда специальный бур и с его помощью извлечь важные для лабораторных исследований образцы горных пород. Если геологи называют эту работу извлечением керна, то буровики — мукой мученической.

Извлечением керна особенно интересовался Камиль, потому что прочитал книгу, которую дал ему Кадермат-абый. Разведчики берут керн через каждые сто — двести метров. В это время мастер ни на шаг не отходит от буровой, поджидая, будто кошка мышку, образец подземной породы. Без разрешения буровики даже пальцем не могут дотронуться до грунта.

В первые дни работы Камиля из скважины выходила какая-то глина зеленовато-коричневого оттенка. Называлась она осадками кайнозойской эры. Их возраст, оказывается, больше одного миллиона лет. В то время поверхность земли была будто бы покрыта водой, а в водорослях жили водяные животные. Потом керн взяли с новой глубины. Камиль увидел, что порода приняла светло-желтый цвет и стала каменеть. «А эта порода, братец, еще древней, — сказал Кадермат, заметив интерес паренька. — Мезозойская эра». По словам Кадермата-абый, слой состоит из мела и извести, образованных водорослями, ракушками и останками других простейших организмов. А возраст пласта удивительный — более сорока миллионов лет!

Песок, известняк, мел, глинистый песок, песчаная глина — Камиль словно заглянул в глубь времени, в обширные мертвые залы подземного царства. И вот сегодня он знакомится с древнейшей палеозойской эрой. Эта эра, оказывается, делится на несколько периодов — пермский, угольный, девонский, силурийский, кембрийский — язык сломаешь!

Бригаде нужно добраться до отложений девонского периода, где и ждет их клад. Эта порода, как говорили буровики, одна из самых старых, ей за пятьдесят миллионов. Но, видать, девонские пласты тоже разные бывают, не в каждом из них нефть. И вот, начиная с тысячи метров, скважина наклонно пошла куда-то в сторону, в поисках нефтяного слоя.

Вахта за вахтой буровики поднимали наверх образцы, и Камиль в эти дни понял, как нелегко достается нефтяникам их хлеб. Люди вконец, измотались, развинчивая и соединяя трубы, без конца меняя долото. Первым в эту смену, к концу которой на буровую приехал Зубаиров с главным геологом, устал Геннадий Еланский — начал ронять ключи. Да, это тебе не с гирями забавляться! Затем ослаб верховой Миргазиян — у него стали вырываться, из крючка трубы, поднятые из-под земли. Камиль часто оборачивался, с нетерпением ожидая подхода новой вахты. Поднося трубы, он даже поскользнулся и растянулся на мокром полу буровой.

Только самый старший по возрасту Кадермат, нефтяник довоенной стахановской закалки, прямо стоял за пультом управления. Его железные руки беспрестанно двигались у рычагов, ноги то резко, то плавно нажимали на педали. Руководитель вахты внимательно наблюдал за показаниями приборов и присматривал за работой буровиков. Нельзя останавливаться ни на минуту, иначе в освобожденную от труб пустоту может обвалиться порода и закупорить скважину. Это была реальная угроза.

Из недр земли со свистом вытаскивалась труба за трубой, на платформе внутри вышки выстраивались длинные «свечи». Наконец показался турбобур, а вслед за ним появилось и долото, грызущее все, что ни попадет ему на зуб. Взялись рассматривать породу — ни дать ни взять гладкий стакан молочного цвета.

— Вот, братец, это и есть доломит, — сказал Кадермат, сунув Камилю маленький камешек. Доломит в пальцах Камиля заискрил гранями. Камиль стукнул по камешку молотком — никакого результата, черкнул по стеклышку — осталась тонкая белая риска. Оказывается, доломит тверже самого твердого кремня, крепче самого крепкого гранита!

— Фью-ю! — свистнул Камиль. — Как же бур берет такую твердую породу?