Твердая порода - [20]

Перед самым лесом, в кустарнике, Кадермат потерял из виду капитана Соболева. И уже в сумерках, забившись один в густую чащу, Кадермат заплакал. Не от радости; что целым пробежал сквозь верную смерть, и не от страха. Плакал от горькой обиды, от позора, от горечи поражения, от жалости к самому себе. Плакал как мужчина, — глухо, мучительно рыдая, беззащитно и жалобно, как эта больная девочка Зубаировых…

В палатке мастера скоро стало спокойнее. По утрам буровики видели, что Райса развешивает пеленки, подходили; интересовались здоровьем малышки.

— Корью переболела…

Фархутдин удивленно хлопает ладонями по бокам:

— Ты скажи — даже дочь такого врача и такого мастера заболеть может!

— А голос крепкий объявился! — удивляется Кадермат. — Как у Зубаирова, когда он над нами строжится.

— Вы еще не слышали моего голоса! — улыбается Райса.

— Слышали, слышали! Еще как слышали-то! «Золотце», «иголочка».

— Неужели слышно? — краснеет Райса и убегает в палатку.

Не прошло и недели после выздоровления ребенка, как из соседней палатки стали доноситься совсем иные слова. Сначала Кадермат подумал, что это шутливый разговор, по когда поневоле прислушался — не будешь же затыкать уши ватой, черт возьми! — то понял: Зубаиров и Райса скандалят. Вот тебе и молодожены!

— Говорю же, ты должна уехать!

— Тебе тесно, что ли?

— Это рабочее место — понимаешь? Мы не на курорте!

— Что мне делать в Бугульме? Охранять квартиру и ждать тебя? Довольно. Долго охраняла уже!

— Глупая! Как тут жить в палатке с ребенком?

— Говори, что хочешь, но я не уеду!

Для Кадермата это было неожиданностью. Вот чудеса! Приехавшая на месяц в отпуск жена Зубаирова хочет остаться с ребенком на буровой!

Зубаиров же все уговаривает Райсу:

— Ты подумай головой, Райса, здесь ты никакой пользы мне не принесешь.

— А ты только о своей пользе думаешь. А обо мне ты подумал?

— Ты же пример другим показываешь! Глядя на нас, все они начнут жениться и везти на буровую своих жен. Ведь тогда разведка превратится в детский сад! И Ляльку мы тут загубим.

— Не уеду, и все! — со слезой в голосе кричала Райса.

Кадермат вообще-то решение Райсы нашел правильным. В самом деле, имея мужа, не должна же она жить вдовой! Скоро похолодает, начнутся дожди, разведчики, как обычно, переберутся в деревню, и будет теплая изба, какой-никакой, а угол. Немного бы терпенья мастеру, и все наладится. Да и о ребенке ему надо думать, а то что ж это за детство без отца? Кадермат ни за что не жил бы врозь с женой, имей он пусть не такую, как Райса, красавицу, а просто жену, лишь бы любила…

Кадермат с болью вспоминал свою Зумару. Она бросила Кадермата в самое трудное для него время. Нет, он не осуждал ее и осуждать не мог — Кадермат женился на ней, не решившись рассказать о своем прошлом. А разве шило в мешке утаишь?..

После женитьбы Кадермат не прожил в Баку и недели. Его отец, нефтяник-пенсионер, старый Имамутдин, спокойно сказал: «Сынок, уезжай-ка ты лучше отсюда. Мы, нефтяники, любим большую нефть, и она нас тоже. Вон в Башкирии открыли новое месторождение, и только там ты найдешь свою дорогу». Кадермат понял: в Баку, среди знакомых и родных, ему жизни не будет.

Вместе с Зумарой Кадермат приехал в Башкирию и сразу же устроился буровым мастером в одну из контор. Однако радость была недолгой — его потихоньку отстранили от работы, даже не удосужившись объяснить, в чем же конкретная вина Кадермата. Огорченная жена недоумевала, и тогда-то Кадермату пришлось признаться во всем. Зумара была потрясена. «Почему же ты этого не сказал мне раньше, почему скрыл?» — плакала она, заламывая руки и дергая себя за волосы.

«Ладно. Была бы шея — хомут найдется», — подумал Кадермат и уехал с женой в Куйбышев. «Место мастера? Хо, брат, таких, как ты, нам додавай!» — встретили его, посмотрев диплом. Но когда он сдал личное дело, заговорили совсем по-другому: «Придешь через два дня». Через два дня: «Место все еще не освобождается». А когда наконец освободилось, отказали окончательно: «Из института прислали молодого специалиста, а ты техник»… Кадермат сказал, что готов на любую работу по специальности. «Да, но у вас был большой перерыв…» Потемнело в глазах. Он заскрипел зубами и раненой ногой пнул дверь — заглушить болью отчаяние, поскорей наружу, чтобы не сотворить что-нибудь непоправимое…

Да, у него был большой перерыв. Шесть лет. Лучше б их не было совсем, этих шести и всех последующих лет! Лучше б тот маленький футлярчик с его фамилией и адресом кто-нибудь нашел на нем тогда, развинтил и сообщил отцу в Баку: «Ваш сын доблестно погиб…»

Каждый день, уходя из дому, Кадермат уверял жену, что сегодня приступит к работе, но возвращался ни с чем. Опухшие от слез глаза Зумары стали совсем чужими. К тому же не осталось денег, чтобы заплатить за квартиру, и даже в еде они себя начали ограничивать.

— Скажи, Кадермат, — истерично спросила наконец Зумара. — Неужели ты всю жизнь собираешься так обманывать меня?

— Успокойся, потерпи, переменится жизнь, — попытался он уговорить жену, но Зумара зарыдала и опять стала держать себя за волосы.

У Кадермата не осталось ни терпения, ни возможности искать работу по специальности — он устроился на материальный склад разгружать трубы. В тот день он вернулся домой в покрытой железной ржавчиной спецовке.