Турково-Саратовские рассказы - [34]

«Красота-то какая» — сказал я и, посмотрев на часы, добавил — «Останови». Мы вышли из машины и закурили, опершись на ее борта. Глядели на эту утреннюю красоту и молчали… Каждый молчал о своем, но я уверен, что мы оба думали о Москве, о своей малой Родине, которую один много лет назад оставил, а второй — только собирался оставить.

Наконец водитель прервал тишину. «Вот из-за этой…» — он запнулся, кашлянул, сплюнул и продолжил — «хренотени… и остался. Загляденье!»

Мы сели в машину и доехали до Речного вокзала молча, а когда расставались, то сказали друг другу: «Ну! Еще встретимся…» то ли вопросительно, то ли утвердительно, а вернее всего — с надеждой.

Корабль Дураков

Памяти утонувших 10 июля 2011 года на «Булгарии» посвящается

Большинству людей свойственны два смертных греха — леность и жадность.

Правда качества эти низводятся до грехов только «настоящим христианством» — католичеством. Православные их за грехи не считают57, поэтому среди них жадные и ленивые превалируют, пребывая по большей части в нищете и спокойствии, но иногда ставя себя этими грехами на край гибели. О том, какая опасность возникает, когда леность одних, сочетается с жадностью других, я и хочу рассказать.

Город Саратов, как большинство поволжских городов не имеет собственного пляжа. До революции все его жители, как истинные православные, не купались, беря пример с монахов. живших на горе Афон. В баньке еще мылись, а в реке — ни-ни. Да их и можно понять — реки были не столь чисты, как сейчас. Поэтому о пляжах никто из городской думы даже не помышлял. К тому же, набирающий обороты, капитализм в начале 20 века видел в реке только бесплатную транспортную артерию, и застраивал берега пристанями, лабазами, судоверфями, складами и «всякими-разными заводами грязными»58. А после царя, Сталин, хоть и провозгласил, вместе с Гитлером, что «в здоровом теле — здоровый дух», но, как это часто случалось в СССР — дальше слов дело не пошло. В Москве построили Водный Стадион, пляжи, порекламировали водные виды спорта, красивые полуобнаженные тела, а тут — война… и все утонуло в советском застойном болоте.

Вот и получилось, на Волге, после Старицы, в городах — река есть, а искупаться — негде. Прям по Крылову — «видит око, да зуб неймет». Саратов не был исключением из этого правила. Выстроенная после войны, помпезная набережная с причалами исключала всякую возможность залезть в воду. Ниже по течению начиналась промзона, выше абсолютно неухоженный берег и оставалось только одно место, где советское государство резко закончило строительство набережной, не доведя ее до моста, и переключилось, видимо, на расширение ядерного арсенала, расположенного неподалеку. В этом месте, среди обломков бетона и торчащей во все стороны арматуры, можно было подойти к воде и искупнуться, поскольку глубина была достаточная. Но, все равно, хорошего песочка тут было не найти.

Саратовский автомост, в 1965 году впервые соединивший два берега Волги в нижнем ее течении, спроектированный инженером Надежиным был рассчитан в основном на проезд автотранспорта, по большей части военного, учитывая, что, и, превращенный в один гигантский ядерный полигон, Казахстан, и Байконур, и ядерный арсенал, и Капустин Яр — все они находились на низком, татарском, берегу Волги. Для пешеходов к мосту была привешена дорожка шириной сантиметров семьдесят, отделенная от проезжей части высоченным бортовым камнем. Двум пешеходам, идущим навстречу друг другу на ней разойтись было затруднительно, особенно если шла целая группа пешеходов, к тому же проход осложняли осветительные мачты пробитые через пешеходную дорожку. По всему чувствовалось, что дорожка предназначалась больше для часового, охраняющего этот мост, а не для пешеходов.

Конструктивно мост состоит из двух частей — высоководной арочной, через судоходную часть реки и низководной. Там, где низководная переходит в высоководную, для устройства опоры был намыт прекрасный песчаный остров Покровские пески, попасть на который, несмотря на наличие моста, было весьма проблематично. Главная проблема заключалась в том, что на мосту не было ни съезда (только пешеходные лестницы), ни специальных расширений, для остановки автотранспорта. Поэтому, идущие в Покровскую слободу (бывш. Энгельс), автобусы проезжали мимо пляжа так, что ближайшая остановка находилась более чем в полутора километрах от него. Соответственно путь на пляж были неблизким. Сначала дойди до моста — около него тогда не останавливался ни один вид транспорта, потом — пройдись по нему долгих двадцать-тридцать минут (почти два километра) под палящим солнцем при температуре 32 градуса, а потом, на обратном пути, повтори все заново. Не очень легкое занятие. Спасало положение то, что мост был высок и на нем никогда не было томно — какой-никакой, а ветерочек, даже в самую штилевую погоду, там гулял.

Так мы и ходили на пляж пешком, добавляя к пляжному загару еще и мостовой — туда-обратно целый час хода — на ветерке — давал прекрасный загар. Но однажды…

…однажды, доехав до Троицкой площади, я настолько утомился в битком набитом душном троллейбусе от толпы разгоряченных потных тел, что решил пешком не идти, а воспользоваться речным трамвайчиком (как говорили у нас в Москве) или переправой (как это называли саратовцы). Мне показалось, что прокатиться по воде намного приятней, чем тащиться пешком по мосту. И пусть эта переправа ходит редко, но лучше постоять-подождать, чем идти.