Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [39]
Геройский подвиг тогда совершили вступившие на русскую службу куруцы (венгерские повстанцы, воевавшие в 1703–1711 гг. против Габсбургов). «Один капитан, родом венгерец, вступивший в службу Его Царского Величества… уговорил отряд казачий поддержать его, обещаясь доказать, что не так-то мудрено управиться с татарами. Казаки обещались от него не отставать. Он бросился со своими двенадцатью венгерцами[366] в толпу татар и множество их перерубил, пробиваясь сквозь их кучи и рассевая кругом ужас и смерть. Но казаки их не поддержали, и они уступили множеству. Татары их окружили, и все тринадцать пали тут же, дорого продав свою жизнь: около их легло 65 татар, из коих 14 были обезглавлены. Всех менее раненный из сих храбрых венгерцев имел 14 ран. Все, бывшие, как и я, свидетелями их неуместной храбрости, сожалели о них. Даже наши конные гренадёры, хоть и русские, то есть хоть и не очень жалостливые сердца, однако ж просились на коней, дабы их выручить; но генерал Янус не хотел взять на себя ответственность и завязать дело с неприятелем. Пока татаре привлекали на себя наше внимание, генерал Янус, предвидя, что наше отступление могло быть обеспокоено ещё большим числом татар и даже самими турками, приказал переправить все корпусные экипажи, всех лошадей драгунских и прочей кавалерии и остальные экипажи офицеров, дабы тем удобнее отступить до нового лагеря теснинами, ведущими к мостам, что и производилось во весь тот день и в ночи. Между тем татаре, не видя никакого движения в лагере, где полки наши стояли все ещё в боевом порядке за рогатками, ожидая смело их нападения, около третьего часа пополудни отступили, наскакавшись вдоволь, и таким образом дали генералу Янусу возможность безопасно переправиться в новый лагерь, куда вступил он самый последний (10 июля). Он приказал разобрать оба моста и караулить лодки по нашу сторону реки: они могли пригодиться»[367].
Гвардии подполковник князь В. В. Долгоруков писал царю 3 августа о мадьярах: «во много мер венгров держать перед волохами прибыльнее, первое — что у них начальные люди добры гораздо и они им гораздо послушнее, из нерегулярных людей всех порядочнее, другое — волохов держать 3000, а венгров для прямого дела прибыльнее держать 1000 человек; венгров можно перед волохами назвать добрыми солдаты»[368].
На праздник Свв. Петра и Павла 29 июня «добрый начаток» продолжился. В ясской соборной церкви «Трёх Святителей» молдавские бояре присягали на верность властителю России. Командующий войском Валахии Ф. Кантакузин, который полюбился царю, получил чин генерал-майора русской службы. «За ревность его к великому государю… дана Его Величества персона в алмазах ценою в тысячу рублей, да сверх того денег тысячу рублей»[369]. «Государыню» Кассандру одарили соболями и бриллиантовым крестом[370]. Все генералы поздравили государя с именинами и снова до 7 часов вечера кутило застолье, будто в знак предстоящей победы.
П. П. Шафиров «с похмелья после вчерашнего» убеждал в письме от 30 июня Ф. М. Апраксина, что царь с главной армией уходит за Прут не потому, что хочет отгородиться водной преградой от турок, а с целью прикрыть отправленный к Браиле корпус Рённе. Пётр I собирался через десять дней поспеть к Дунаю, отсечь Брынковяну от османов и выйти на соединение с ним.
Постулат Наполеона о том, что «моральный фактор относится к физическому как три к одному» абсолютно верен. Русское командование знало о неустойчивости противника. Царь полагал, что турки даже с их артиллерией в 500 пушек (!) уклонятся от баталии и собирался повторить свой успех 1709 г. под Полтавой: «Турки перебрались чрез Дунай на сю сторону, а мы надеемся к Дунаю около десяти дней стать. И чаю, около половины июля всё окажется: даст ли баталию, или нет… Про турок сказывают, что будто не зело охочи на сию войну, а подлинно Бог весть. Артиллерию великую имеют, а именно пять сот пушек… Дай Боже, чтоб в ыюле то же видеть как в ыюне»[371].
Впрочем, штаб царя, кроме того, что турки перепуганы[372], не имел точных сведений о намерениях турецкой армии.
В Вене в начале июля 1711 г. после перехода Молдавии под русский протекторат полагали, что кампания закончится русской победой, армия царя захватит склады продовольствия в Молдавии и Валахии, осадит Бендеры и «царь, если ему (что вероятно), удастся захватить турок по ту сторону Дуная, пожалуй, уже выедет в Германию […] посмотреть на действия союзников и повиднее блеснуть успехами своего победоносного оружия»[373].
«Невыносимый трагизм» марша от Днестра до Прута, описанный позже в официозной «Гистории Свейской войны» был преувеличен и вероятность русской победы была возможна. 14 (25) июля 1711 г. Р. Саттон отмечал, что «турки находятся в большом смущении вследствие известия о переходе русских через Днестр; если царские войска будут двигаться и впредь с тою же энергией и успехом, — туркам придётся изменить весь предположенный план кампании»
