Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [25]

.)

Таблица 15

Перечень турецких военнослужащих, перешедших на сторону русской армии на участке 489-го пехотного Рыбинского полка в период с 6 февраля по 1 марта 1917 г.[149]

№ п/п	Дата перехода	Воинское звание	Имя	Воинская часть и подразделение
1	6 февраля	Мл. унтер-офицер	Мамед Чоус	1-я рота 98 пехотного полка
2	7 февраля	Мл. унтер-офицер	Кадыр Сулейман оглы	4-я рота 98 пехотного полка
3	13 февраля	Мл. унтер-офицер	Ахмет Машедов	3-я рота 98 пехотного полка
4	28 февраля	Рядовой	Али Сулейман оглы	1-я рота 18 пехотного полка
5	1 марта	Рядовой	Дун Баба Мамед оглы	3-я рота 18 пехотного полка

Обобщая изложенное, мы приходим к выводу, что общее число армян в русском плену вряд ли могло превысить 2 тыс. чел. Еще 500 чел., вероятно, следует распределить между остальными турецкими христианами, до 90 % которых, думается, составляли греки. Причем большая часть последних была пленена в бассейне Черного моря, тогда как число греков-военнослужащих сухопутных войск не достигало и 100 человек[150]. Основную же массу пленных, естественно, составили мусульмане (около 62 тыс. чел.).

Что касается этноконфессионального состава военнообязанных и военнозадержанных, то такого учета в России вообще не существовало. В качестве примера случайного характера можно сослаться на данные Таблицы 16, которые были в свое время собраны и обобщены властями Липецкого уезда Тамбовской губ., вероятно, по их собственному почину. Данные эти, конечно, скудны. Тем не менее, они позволяют составить определенное представление о структуре турецких военнообязанных, не признанных благонадежными и интернированных во внутренние регионы страны. В частности, указывают на то, что второй по численности группой среди них стали евреи.

Обращаясь к гражданским специальностям военнопленных, надо заметить, что при всем богатстве документов отечественного Архивного фонда, посвященных данному вопросу, выяснить профессии именно турок довольно проблематично. В первую очередь, тому препятствует сам подход к дифференциации специалистов, который проводился военным ведомством по трем группам национальностей: 1) «славяне», 2) «немцы и венгры», 3) «прочие»[151].

Таблица 16

Национальный состав турецких военнообязанных, размещенных в г. Липецке и Липецком уезде Тамбовской губернии (по состоянию на 29 августа 1915 г.)[152].

Национальность	Количество	То же в %
Турки	85	72,65 %
Евреи	16	13,67 %
Армяне	12	10,26 %
Немцы	2	1,7 %
Греки	1	0,85 %
Сербы	1	0,85 %
Итого:	117	100 %

Недостаток этот мог бы быть компенсирован анализом данных учета пленных из числа лиц «интеллигентных профессий или знающих специальные мастерства» (учителя, адвокаты, музыканты, бухгалтеры, парикмахеры, маляры, мельники, токари, сапожники, шорники, садовники и т. п.). Однако обнаружение в таких списках турок мы всегда считали большой для себя удачей, ведь как это видно из данных Таблицы 17, контингент находившихся в России подданных Оттоманской империи, вне зависимости от их национальности и правового статуса, состоял, в основном, из крестьян-земледельцев (чаще именуемых для удобства «чернорабочими»).

Таблица 17

Гражданские специальности группы военнообязанных турок, содержащихся в г. Тамбове в декабре 1914 г. и группы военнопленных из числа турецких армян, содержащихся в Приамурском военном округе в январе 1917 г.[153]

Специальность	Военнообязанные турки, содержащиеся в г. Тамбове		Военнопленные турецкие армяне, содержащиеся в ПриамВО
	Количество (чел.)	То же в %	Количество (чел.)	То же в %
Учитель	–	–	1	0,62 %
Студент	–	–	1	0,62 %
Хлебопек	53	16,41 %	2	1,24 %
Торговец	20	6,19 %	3	1,86 %
Сапожник	2	0,6 %	5	3,12 %
Каменщик	–	–	2	1,24 %
Парикмахер	2	0,6 %	1	0,62 %
Кузнец	2	0,6 %	1	0,62 %
Плотник	1	0,3 %	1	0,62 %
Портной	–	–	1	0,62 %
Маляр	–	–	1	0,62 %
Чернорабочий	140	43,34 %	142	88,2 %
Земледелец, табаковод, садовник	86	26,62 %	Не выделены
Прочие (приказчик; резчик; шорник; рыболов; официант; содержатель булочной, кофейни, кондитерской и т. п.)	17	5,44 %	–	–
Итого:	323	100 %	161	100 %

Глава третья Пленение, регистрация, эвакуация

Первый акт процесса пленения, происходящий, как правило, в обстановке боевого ожесточения, строго говоря, несколько выходит за рамки нашего исследования, объектом которого все-таки выступают лица, уже признанные пленными, т. е. те, которым, выражаясь языком воинского устава Петра Великого, пощада была «обещана и дана». Вместе с тем, мы не можем оставить без внимания и тот факт, что в 1914–1917 гг. на Азиатском ТВД названное боевое ожесточение во многом усугублялось многовековым вооруженным противостоянием Российской и Оттоманской империй, в силу которого, из всех стран-участниц Первой мировой войны только они, пожалуй, выступали по отношению друг к другу одновременно национальными, религиозными и историческими врагами.

Делая на этом особый акцент, Ю. Яныкдаг в своем диссертационном исследовании показывает, что на Азиатском ТВД турки, в массе своей, испытывали глубокую неприязнь, а равно отсутствие всякого уважения и к самой России, и к ее вооруженным силам, и даже к отдельным ее военнослужащим, обычно именуемым в источниках личного происхождения «серыми воронами», «бешенными гиенами», «бледными поросятами» и т. п.[154]

В целом, мы разделяем точку зрения Ю. Яныкдага, хотя и располагаем свидетельствами противоположного характера