Тучи идут на ветер - [30]
— Укажи… Зараз серых моих — в тачанку! Слово атамана. Посаженым отцом берусь. Завтра же обкрутим и закатим гульбищу! Чертям в преисподней ажник будет тошно.
Сковыривал Макей присохшую к скатерти крошку. Видит бог, рухнули и эти думки — женитьбой сына тешился прочно стать ногами на казачьей земле. Затеплившаяся было надежда погасла. Атаман не хитрит; он просто и в ум не кладет, что привело его, Макея, к нему. А казалось бы, все на виду. В такой день два родителя за бутылкой… У одного дочка — товар; другой купец — у него сын. Без слов понятно. Но коль пришел, надо выкладывать…
— Кирсан Игнатович, погоди… — Макей расстегнул под бородою пуговичку на сатиновой рубахе. — Обо мне зряшно. Сын у нас… Борис. Сам, может, и не особо знаешь, а последыш твой, Захар Кирсанович, тот достоверно обрисует его. И учились вместе, и парубкуют… Не хвалясь, ладный парень в хозяйстве, что тебе слухмяный, что работящий. Коней любит, помирает за ними. Ей-богу.
На глазах трезвел атаман. Свежевыскобленные щеки, прокаленные несмываемым и за зиму загаром, менялись, будто их натирали золой. Сомкнув челюсти, он незряче уставился в неопорожненный стакан.
— Так вот об нем, сыне. Прикипела до сердца ему дочка твоя. Весь мой и сказ. Сам уж рассуди… Можно и в зятья, а то и со двора давай, на отдел. Богатства мои тебе известные. Гляди, в твоей воле я.
Пропали у атамана на сером лице седые брови; губы рапой покрылись. Отвисшие, мятые уши, похоже битые морозом тополевые листья, горели пунцово; скулы теплились от выпитого. Не двигая окаменевшими челюстями, произнес хрипло:
— Думаешь худо обо мне, Макей… Ой, худо! Но… бог тебе судья.
Встряхнув головой, поднял стакан. Подержал, подержал, отстранил. Уперся в расставленные колени, подаваясь.
— Ты, Макей, ничего не говорил, я ничего такого не слыхал. Точку на том поставим. Разговор, словом, как и хотел ты, с глазу на глаз.
Макей, пятясь, вытаскивал из кармана шапку.
— Звиняй на недобром слове, Кирсан Игнатович.
Атаман согласно кивнул; поднял глаза: на пороге вместо гостя — Захарка.
— Батя, чего это он, а?
— Так, в счет аренды будущей… — Вдруг долбанул кулаком по столу. Бутылка, подскочив, упала и покатилась; задержал ее у края недопитый стакан. — Запрягай! Да не рыжих — серых! Ж-жива! В Веселый!
Захарка пулей вылетел на баз.
Боязно поглядывала Пелагея за печку. На кровати одетый лежал братка. Из степи он вернулся вчера. После вечери они с батей остались сидеть за столом. Не легла и Аришка. Приткнувшись к горячему боку печки, обвязывала ухажеру утирку, в разговор мужской не встревала. Засыпая на своей лежанке, Пелагея так и не поняла, о чем они шептались. Вскрылось утром.
Отец начал наряжаться сразу после завтрака. Надел браткины новые шерстяные штаны, пиджак; шапку снял с гвоздя свою. Перед осколком зеркала укладывал поверх пиджака бороду; плевал в ладонь, приглаживая на темени торчащий клок. Братка придирчиво оглядывал его со всех сторон.
— Батя, не забудьте в казенку…
Отец молча вышел, шлепая губами — молился, наверно.
Даваясь диву, Пелагея вспомнила: вчера они упоминали атамана. А нынче — на тебе — вырядился, ни свет ни заря побежал. В казенку зайдет за водкой… «Нюрку Филатову сватать!» — чуть не вскрикнула она, испугавшись своей догадки.
Нет сил ждать. Затеплилась надежда: долго — значит, договариваются… Жаль, не взял сваху, — подмогла бы в нужный момент. А рассудить… зачем чужих пристегивать к сомнительному делу?
Вскочил Борис с кровати. Вышагивая по горенке, ожесточенно тискал локти. Не замечал — каблуками сдирает земляной пол. Воротца скрипнули… Прилип к заплаканному окну. Отец! По тому как он переставлял ноги, догадался, с чем возвращается…
Допоздна бродил Борис по Хомутцу. Зарываясь сапогами в палую листву, отдирал лозы ивняка, наматывал на кулаки. Надолго задержался у голызины. Встала отчетливо в памяти давнишняя встреча с Захаркой. Тут он впервые посидел в настоящем казачьем седле.
Отворотил закрутевший ком от ископыченного берега, кинул. Пруд расступился не с охотой, будто тоже закрутел. Круги силком шевелили стоячую пыльную гладь. Как в зеркало, хмуро гляделся в воду камыш, обступив голызину изжелта-зеленой стенкой.
Почуял ломоту в ушах. Схватился — шапки нет. Он и без ватника, в легком пиджаке. В чем был в хате, так и выскочил. «Не выдал атаман — уведу! Украду, как калмык, — возвращался к одной и той же мысли, обжигавшей его кипятком. Погодя остывал — А куда уведу? Кто ждет? Да и служба на ту осень…»
На смену раздерганным приходили иные думки. Служба! Вот в чем видел спасение. Драгун? Улан? Все одно! Блестящие сапоги настоящего хрома, на полувысоких каблуках, халявки с козырьком, прикрывающим коленные чашечки. И шпоры! Идешь — звон в ушах. С ума сводила шашка. Нет, не вернется он в хутор после действительной. Останется на сверхсрочной…
Хрустнула ветка. Из-за корявой, облетевшей ивы вышла Аришка. В руках ватник и шапка.
— Шукаю по всей балке… Парнишонка Нюрка присылала. Ждет…
Выхватил одежку. Пока одевался, пыл пропал. Чего понапрасну травить душу ей? Пальцы отпускали крючки с нитяных петель. Сестра придержала его руки.
Книга В. Карпенко рассказывает о жизни легендарного начдива, героя гражданской войны Н. Щорса. О том, как он со сформированным им же Богунским полком устанавливал Советскую власть в освобожденных от петлюровцев районах Украины. Автор использует в своей книге архивные материалы и воспоминания соратников Щорса. Книга рассчитана на массового читателя.
Советские геологи помогают Китаю разведать полезные ископаемые в Тибете. Случайно узнают об авиакатастрофе и связанном с ней некоем артефакте. После долгих поисков обнаружено послание внеземной цивилизации. Особенно поражает невероятное для 50-х годов описание мобильного телефона со скайпом.Журнал "Дон" 1957 г., № 3, 69-93.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Середина XVII века. Речь Посполитая подмяла под себя почти всю Белую и Малую Русь. Но на завоеванных землях уже вовсю полыхает пламя освободительной борьбы. Малороссия волнуется как штормовое море, лихие казацкие ватаги не дают покоя захватчикам. Дело за малым – кто возглавит справедливое народное мщение, кто объединит его в единый мощный поток, который сметет ненавистных шляхтичей?И такой человек появился. Богдан Михайлович Хмельницкий (1595-1657) стал воистину национальным героем запорожского казачества и символом независимости Украины.
Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Роман известного русского писателя Геннадия Семенихина "Расплата" включает в себя третью книгу знаменитой трилогии "Новочеркасск", посвященной основанию города Новочеркасска - столицы Войска Донского. В основу романа положена история одного из старейших казачьих родов на протяжении XIX-XX веков.На страницах этого увлекательного произведения читатель встретится и со знаменитым атаманом Матвеем Платовым, и с его прямыми потомками - братьями Якушевыми, не по призыву, а по зову сердца ушедшими защищать Отечество в пылающем горниле Второй мировой войны.