Тучи идут на ветер - [29]
— До чего задурастый ты, Захар! Должно, с цепи сорвался, не иначе. Орать под руку…
Натужно заскрипели прихваченные первым морозцем ступеньки крыльца; шаги крепкие, тяжелые.
— Хохол ить?!
— Ишь, невидаль… Не пожар, чай.
Атаман, облизывая пересохшие губы, вышел в комнатку. На стук дозволил войти.
— С великим праздником, Кирсан Игнатович, с покровом днем.
— Спасибо на добром слове… И тебя також, Макей Анисимыч, с покровом.
На низкий поклон гостя атаман слегка нагнул голову, озадаченный и ранним приходом его, и необычно торжественным видом. Макея он знал в рваных чириках, латаных штанах и с вечно согнутой спиной за каким-нибудь делом. Таким разряженным не видал — в новых ботинках, добрых штанах и в пиджаке ватном. Шапка вот облезлая, давнишняя. Что потянуло его в такой час? Расчет за аренду земли внес сполна.
Похмыкал Кирсан — подталкивал: не тяни, мол, выкладывай, зачем пожаловал. Макей так и понял; взглянув на Захарку, сказал:
— Разговор до тебя, Кирсан Игнатович. Думка такая… с глазу на глаз.
Жестко свел бугристые брови атаман; глядел на ботинки гостя, а обращался к сыну:
— Тачанку отставить… Завтра в Веселый побегем. А сам ступай на улицу.
Задом вывалился Захарка в чулан.
Он, атаман, высок ростом, на весь хутор казачина, издали видать, а Макей Думенко на полголовы выше. В плечах, правда, не могутнее — берет выправкой, поставом головы, как породистая лошадь. И уважение питал к нему за благообразный вид, тихий нрав, а особо за его руки. Дай бог любому казаку такие.
Уловил себя атаман на том, что любуется мужиком; засовестился. Просторным жестом указал на табуретку.
— Коли с глазу на глаз… Сидавай, Макей Анисимыч, отчего не послушать умные речи.
Умышленно не упрашивал раздеться, не проводил и в горницу.
Макей не обиделся — не ожидал и такого приема. Пододвинул табуретку к порожнему столу, расстегивая пиджак.
— Сидай и ты, Кирсан Игнатович, а то навроде неловко получается, гость расселся, а хозяин стояком.
— И то вправду.
Атамана диво разобрало до крайности. Нетерпеливо выстукивал обрубковатыми пальцами с корявыми ногтями, набитыми закаменелым черноземом; не упускал из вида каждое движение загадочного гостя. Глаза округлились: Макей вынул из внутреннего кармана бутылку, поставил на середину стола. Бутылка — по всей форме — лавочная, с сургучной запайкой, печаткой. При виде такого добра Кирсан на время забылся.
— Эка, разговор и в самом деле, гляжу, серьезный…
Потирая руки, направился к печке. Гремел заслонками, крышками. Бабы понастряпали к празднику, есть чем закусить. Ага, вот! В коробе — чашка с горой пирожков с картошкой и кабаком; загреб верхушку, вывалил прямо на скатерть. Из постава достал граненые стаканы, выдул из них пыль, брякнул к бутылке.
Обжигающе чистая, синеватая струя с бульканьем, клекотом падает в стакан. Застаревшее, остро сосущее ощущение подкатило к кадыку. Прокашливаясь, Кирсан мял подбородок, глянул на ладонь — кровь.
— Не просохло… Вот наказание. Расставляй тут, Макей Анисимыч, я сей момент.
Кидал пригоршней сосок в медном рукомойнике. Утираясь льняным рушником, расшитым цветными загогулинами, уселся на место.
— Бритвой, бодай ее… Потревожил малость, а течет ровно из быка.
Выпили не чокаясь. Пока Кирсан полоскался под рукомойником, утвердился в догадке, какая нужда привела хохла в его дом с бутылкой. Нужда одна постоянная — земля. Сдаст в аренду и на будущую весну. Посулит отбить в лучшем куте, а там, ближе, видать будет. Хозяйственные мужики, вроде Макея, и обговаривают в такой час свои дела…
— Правду баишь, Кирсан Игнатович, сурьезные дела пригнали. До кого другого, посомневался бы…
Брала водка круто, враз. Атаман махнул рукой, перебил:
— И лады, что пришел именно нонче. Праздник святой отметим. А про дела чего долго говорить… Мужик ты справный и на деле и на слове проверенный. Я до тебе с распахнутой душой. Надоть, скажем, больший клин… Завсегда, пожалуйста. Есть из чего выделить, не обеднели. А ежели, скажем, кусок отбить пожирнее, послаще… И на то у нас правое покуда хватает. Так что, Макей Анисимыч, не кручинься. А до самого атамана в курень зашел, не побрезговал… На том тебе спасибо. Выпьем.
Властно взял бутылку под самое дно, вылил остаток в стаканы.
— Мужик ты, Макей Анисимыч, видный из себя… А скоко годов во вдовцах пребываешь, а? Не знаешь? А я знаю. Дети уже повымахали вон какие! Разлетятся скоро, как граки с гнездовья. Не порядок, не-е, — покрутил пальцем, наваливаясь на стол, выспрашивал — Ужли ни одна заноза не уколола, а? Ить уколола, сознайся? Не верю! Сам промах… Без бабы нету куреня. На ей все хозяйство держится, как возилка шворнем на передке. Заявляю строго.
— Об этом и речь моя до тебе, Кирсан Игнатович. — Макей забрал в руку бороду..
Хлопнул атаман себя по шишкастому, изрезанному морщинами лбу: как сразу не допер! А то — земля, аренда… Кой черт в такой день, на покрову, о земле речь будет вести. За год она осточертела батраку. Свадьбы, самые гульбища! Водки похлестать, погорланить песни, навкулачки выйти… Эхма!
Набрякшими глазами уставился на гостя. Сопя нозд-рястым кривым носом со старой вмятиной на горбине, предложил:
Книга В. Карпенко рассказывает о жизни легендарного начдива, героя гражданской войны Н. Щорса. О том, как он со сформированным им же Богунским полком устанавливал Советскую власть в освобожденных от петлюровцев районах Украины. Автор использует в своей книге архивные материалы и воспоминания соратников Щорса. Книга рассчитана на массового читателя.
Советские геологи помогают Китаю разведать полезные ископаемые в Тибете. Случайно узнают об авиакатастрофе и связанном с ней некоем артефакте. После долгих поисков обнаружено послание внеземной цивилизации. Особенно поражает невероятное для 50-х годов описание мобильного телефона со скайпом.Журнал "Дон" 1957 г., № 3, 69-93.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Середина XVII века. Речь Посполитая подмяла под себя почти всю Белую и Малую Русь. Но на завоеванных землях уже вовсю полыхает пламя освободительной борьбы. Малороссия волнуется как штормовое море, лихие казацкие ватаги не дают покоя захватчикам. Дело за малым – кто возглавит справедливое народное мщение, кто объединит его в единый мощный поток, который сметет ненавистных шляхтичей?И такой человек появился. Богдан Михайлович Хмельницкий (1595-1657) стал воистину национальным героем запорожского казачества и символом независимости Украины.
Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Роман известного русского писателя Геннадия Семенихина "Расплата" включает в себя третью книгу знаменитой трилогии "Новочеркасск", посвященной основанию города Новочеркасска - столицы Войска Донского. В основу романа положена история одного из старейших казачьих родов на протяжении XIX-XX веков.На страницах этого увлекательного произведения читатель встретится и со знаменитым атаманом Матвеем Платовым, и с его прямыми потомками - братьями Якушевыми, не по призыву, а по зову сердца ушедшими защищать Отечество в пылающем горниле Второй мировой войны.