Трудный рейс Алибалы - [11]

Садых стоял, прислонившись к косяку дверей, смотрел на старшего товарища, на его утомленное лицо и думал о том, какой странный это человек. Без билета едет Дадаш, и ему хоть бы что, а Алибала чего только не пережил за это время! Ну по крайней мере теперь он немного успокоился, может, отдохнуть приляжет.

Да, беспокойный человек Алибала. Стоит ему взяться за какое-нибудь дело или что-то кому-то пообещать, он не угомонится, пока не сделает задуманное и не выполнит обещанное. Из кожи вон лезет, а делает. Да и просить его иной раз не приходится, если он может кому-то помочь, дважды об этом заикаться не стоит — сам сделает. Людям от такой отзывчивости и обязательности, конечно, польза, а какая польза ему? Ни с того ни с сего человек лишает себя покоя, мечется по чужим делам, забывая о своих. Но в какое бы трудное положение ни попал из-за чужих забот, он никогда не сетовал и не сожалел, что впутался в чужое дело, и вообще терпеть не мог людей, которые вечно на что-то жаловались, Не дай бог раскиснуть при нем — оборвет и отчитает: разве пристало мужчине жаловаться? Если чем-то недоволен, постарайся исправить дело, а не можешь — сиди и помалкивай, незачем ныть, трепать языком и причинят;, головную боль другим. Попусту жаловаться — все равно что идти за дичью с незаряженным ружьем.

— Пассажир с семнадцатого места сошел, Алибала-даи, пойду постелю Дадашу.

— Да, Садых, ты уж потрудись.

Алибала, по обыкновению, после успешного завершения дела присел отдохнуть. Вода в «титане» была еще горячей, он налил себе стакан крепкого чаю, снимающего утомление. «Пока кассир не протянула мне билет, я все еще не верил, что дело образуется. Значит, у Дадаша есть счастье. Да и к начальнику я попал под хорошее настроение — без всяких разговоров он тут же отбил телеграмму в Минводы. Одним словом, Дадашу везет».

Поезд медленно тронулся, постепенно набирая скорость. Алибала выпил еще один стакан чаю.

Пришли Садых с Дадашем, и Дадаш сразу сказал:

— Большое спасибо, Алибала. Садых говорит, все устроилось, ты взял билет.

— Да, взял.

— Сколько хлопот я тебе причинил! Ехал бы ты себе тихо-мирно, если бы не я… Я тебе очень обязан.

— Ничем ты мне не обязан. Когда же, если не в таких случаях, приходят на помощь друг другу?

Дадаш сунул руку в карман и вытащил пачку денег.

— Сколько ты заплатил за билет?

— Да нисколько.

— Как то есть нисколько, что, тебе бесплатно дали билет?

— О деньгах не говори, если не хочешь меня обидеть.

В пачке, которую Дадаш небрежно держал в руке, были крупные купюры. Среди полусотенных Дадаш выбрал двадцатипятирублевую и протянул ее Алибале:

— Этого хватит?

Алибала деньги взять отказался.

— Ты мой гость…

— Но я же не дома у тебя, вагон не твоя собственность.

Алибала нахмурился.

— Так не годится, Дадаш. Днем ты принес из ресторана люля-кебаб, и мы с тобой не расплачивались, а ведь ресторан тоже не твой…

— Алибала, браток, только не обижайся… Ты же проводник. Я знаю, у тебя не такой оклад, чтобы покупать билеты всем, кто сядет в вагон, хотя бы и друзьям. — Деньги он все еще держал в руке. — Слава богу, деньги у меня есть. Пока трачу, не жмусь, а там видно будет.

Днем, когда Дадаш дал официанту-разносчику, доставившему люля-кебаб и напитки, новенькую пятидесятирублевку вместо сорока шести рублей семидесяти копеек и не взял сдачу, Садых начал к нему приглядываться. «Ишь как транжирит! А чего жаться, если денег столько?»

На глазок Садых прикинул, что в пачке, которую держал в руке Дадаш, не меньше тысячи рублей. Да, дядька денежный. Наверное, на доходном месте работает. Прямо играет деньгами. Алибала зря ломается и не берет за билет, словно у него богатства выше головы/Деньги — это такая вещь, что чем больше их будет, тем лучше… Что для Дадаша двадцать пять, даже пятьдесят рублей? А Алибала с семьей на эти деньги три дня может жить… Словно читая мысли Садыха, Дадаш положил двадцатипятирублевку на столик, а остальные деньги сунул в карман.

— Послушай, Алибала, возьми эти деньги, а вот когда я в Баку приду к тебе в гости — угощай чем хочешь, расплачиваться не стану. Договорились?

— Нет, Дадаш, одно к другому не имеет отношения. Приезжай, милости прошу, угостим как можем. Но билет я тебе купил так, как если бы купил его себе.

— Ну и упрямец же ты! Ну ради сына твоего прошу: возьми деньги и считай, что угостил меня билетом, и мне будет приятно.

Дадаш уже знал, что единственный сын Алибалы Вагиф был военным инженером, служил где-то на Урале, жил он там со своей семьей и летом иногда приезжал в Баку. В Шувелянах, на берегу моря, они отдыхали, купались в море, вдоволь ели инжира и винограда. Алибала любил сына без памяти, и когда Дадаш попросил взять деньги его именем, уже не мог устоять.

— Ну зачем ты клянешься… — сказал он и неохотно положил деньги в карман. Да и денег этих много за билет. Раз ты считаешься, то и я посчитаю все до копейки и верну тебе сдачу.

Садых взял сторону Дадаша и сказал:

— Ну, Алибала-даи, точным можно быть, но не надо мелочиться, положи деньги в карман, да и дело с концом.

— Ради бога, бери, и не будем больше говорить об этом. Я же знаю, как вы зарабатываете.