Трудные годы советской биологии - [26]

Сколько людей прошли школу расправы с «кулаками» и их семьями, с выселяемыми народами. Скольких преподавателей вузов на экзаменах заставляли, фальсифицируя результаты опроса, проваливать абитуриентов, фамилии которых в списках были отмечены галочками. Побуждали и принуждали миллионы людей совершать преступления от подлога до убийства, изламывая от природы нормальные души. Рабочий завода, посланный в деревню для выявления и изгнания «кулаков», возвращался другим человеком. В кого превращался комсомолец, направленный на работу в ОГПУ, в НКВД. В «Архипелаге Гулаг» и в ряде мемуаров мы читаем, как следователь пытками заставлял человека давать ложные показания о преступлениях, якобы совершенных им самим и его друзьями.

А где прочесть, как обычного человека превратили в следователя-убийцу? Ведь многие из них, будь иное, до конца своей жизни могли остаться вполне порядочными людьми. Величайшее зло, порожденное сталинщиной, не только в том, что она лишила нашу страну миллионов полноценных, нужных и многих тысяч талантливых граждан, но и в том, что в стране формировались миллионы людей с подорванной нравственностью, с заглушенной совестью. Они стали матрицей, передававшей свою душевную ущербность следующим поколениям. Этот мутный поток дошел и до нас, и он в большой мере определяет крайне низкий моральный уровень современного общества со всеми вытекающими из этого последствиями в духовной и материальной жизни нашей страны.

…И все же попытка раздавить паранекроз не удалась. Тому было несколько причин. По-видимому, выступления Насонова и мое против клеветников были построены правильно. В нашу защиту открыто выступили ученики Насонова — Б. П. Ушаков, А. В. Жирмунский, С. Н. Романов и представители медицины, в контакте с которыми мы вели практически важные исследования — профессор Р. А. Засосов, доценты А. Л. Стуккей, Н. И. Григорьева и несколько других товарищей. (Характерная деталь: в номере «Вестника ЛГУ», посвященном сессии, были полностью приведены стенограммы двадцати четырех выступавших в прениях, в том числе выступление Насонова и мое и всех наших противников. Остальные 15 выступлений даны в очень кратких изложениях, в число их попали все девять выступлений в защиту паранекроза.)

Решающее же значение имело следующее обстоятельство. Отделом науки Ленинградского горкома партии в то время ведала Е. Д. Антошкина, по специальности физиолог. Несмотря на то что творилось в биологии, она сохранила честное и трезвое отношение к делу. У нас, благодаря доценту О. А. Сидорову был канал связи с ней, и каждый вечер после заседания мы с Сидоровым информировали ее о том, что происходило на сессии. Антошкина поняла нечистоплотность и беспочвенность травли Насонова группой участников сессии, и Ученый совет биолого-почвенного факультета ЛГУ, при котором существовал Физиологический институт им. Ухтомского, не пошел на сокрушение паранекроза, так как на это горком санкции не дал.

В своем решении по итогам конференции Ученый совет вынужден был ограничиться в отношении Насонова указанием на его «крупные методологические ошибки» без каких-либо организационных выводов. При перечислении «методологических ошибок» уже не фигурировало утверждение, что учение о паранекрозе исходит из физиологического идеализма Мюллера и Ферворна. Вместо этого было сказано, что Насонов «исходил не из принципов Мичурина-Павлова, а поэтому в своей теории паранекроза допустил ряд ошибок…» (с. 174–175). Этот пинок был полегче. Объявить теорию паранекроза и денатурационную теорию повреждения идеалистическими и методологически порочными не удалось. Это, в частности, уразумел ученик Насонова П. В. Макаров и сделал свои выводы, приведшие к конфузу. Выступая, он предал своего учителя и сказал, что истоком паранекроза является физиологический идеализм Мюллера-Ферворна. Мы видели в опубликованной стенограмме выступления Гальперина ссылку на это заявление Макарова. В стенограмме заключительного слова М. И. Виноградова читаем: «Корни теории паранекроза в любом ее выражении не в Н. Е. Введенском, а в Мюллере и в Ферворне. Об этом говорили справедливо Б. П. Токин, И. И. Презент, С. И. Гальперин, К. М. Завадский и П. В. Макаров …» (с. 169). А Макаров, видя, что разгром паранекроза не получается, «исправил» стенограмму своего выступления. В отредактированном им тексте читаем: «Несколько слов об истоках паранекроза. У нас в лаборатории всегда считалось, что истоком его является учение Введенского. В заключение считаю необходимым решительно возразить против обвинения Д. Н. Насонова и направления его исследований в идеализме» (с. 120). Вот так подвел Макаров и Виноградова, и Гальперина. Вот какую гибкость проявляли в то время некоторые деятели науки.

Шум конференции физиологического института им. А. А. Ухтомского не вызвал сколько-нибудь существенного резонанса, и наше направление избежало обвинения в методологической порочности. Для меня это было крайне важно и вселяло надежду на скорое окончание безработного положения. Моя безработица была, я бы сказал, односторонней. Дело в том, что ликвидация нашего отдела застала меня в разгар очень интересных, с моей точки зрения, исследований по клеточным основам приспособления животных к температуре среды. Поэтому сразу после случившегося я, с помощью друзей, организовал лабораторию на дому и смог продолжать работу. Не хватало лишь малого — зарплаты. Такое положение меня явно не устраивало, и пришлось сразу же заняться трудоустройством.