Трудные годы советской биологии - [25]

(с. 95). А вот с иезуитским вывертом:«Я не хочу предъявлять упрека в том, что Д. Н. Насонов до сессии ВАСХНИЛ в своих работах (тем более в 1940 г.) не ссылался совершенно на мичуринское учение, хотя это, конечно, решающий недостаток в его работе» (с. 100). Обращаясь к Насонову, Токин возглашает:«…Вы занимаете позицию антипавловскую, антимичуринскую. У Вас не биологическая теория, а физико-химические „рожки да ножки“» (с. 101). Это было второе публичное выступление Токина с бранью в адрес нашей теории паранекроза. Первое он учинил в июне этого же года на конференции в ВИЭМ (об этом было сказано выше), когда каялся в своих грехах, совершенных по отношению к Лепешинской. Удивительно, что его при этом нисколько не смущало то, что всего двумя годами раньше в своей книге «Фитонциды» (М., 1948) он писал: «Теория „паранекроза“ (Д. Насонов) является весьма серьезным шагом к объяснению явлений повреждения. По-видимому, схвачено самое существенное в реакции живого вещества, его белкового компонента на внешние воздействия. Дается возможность перейти на следующую ступень изучения „живого вещества“ клетки, без совершенно неоправданного наукой разрыва между структурами клетки и химией» (с. 46).

Академик ВАСХНИЛ Презент: «Концепция морганизма по своим методологическим установкам несомненно родственна концепции паранекроза… Таким образом, теория паранекроза проф. Д. Н. Насонова является ошибочной в своих корнях и в своих выводах» (с. 116).

Профессор Гальперин:«Прав проф. П. В. Макаров (ученик Насонова. — В. А.), который сказал, что авторы (Насонов и Александров. — В. А.) исходят из идейных предпосылок и разделяют взгляды Мюллера и Ферворна. Даже термин „паранекроз“ заимствован у Мюллера и Ферворна» (с. 123).

Чтобы стало яснее, как сооружалась подобная критика, сделаю некоторые пояснения. В. И. Ленин причислял к физиологическому идеализму философские взгляды И. Мюллера и М. Ферворна, которые склонны были считать, что наши ощущения не являются образами объективной реальности. В основе такого вывода лежали опыты, показывавшие, якобы, что каждый орган отвечает совершенно сходно, монотонно на разные воздействия характерным, присущим ему образом. Как было сказано выше, наши исследования показали, что действительно разные вредоносные агенты вызывают в клетках ряд сходных паранекротических изменений, но при этом каждый данный агент вносит в реакцию клетки свойственные ему специфические черты. Этому сосуществованию специфических и неспецифических черт была посвящена заключительная глава нашей книги и моя докторская диссертация, называвшаяся «Специфическое и неспецифическое в реакции клетки на повреждающие воздействия» (1940).

Признание сосуществования специфических и неспецифических черт в реакциях клеток на внешние воздействия совершенно несовместимо со взглядами «физиологических идеалистов». Упорные попытки ряда лиц, вопреки очевидности, навязать нам этот ярлык свидетельствуют лишь об их полной аморальности, об их стремлении нажить политический капитал руганью опальных.

Не менее бесчестным было стремление противопоставить как чуждые друг другу учения о парабиозе Введенского-Ухтомского и наше учение о паранекрозе, зародившееся уже после смерти Н. Е. Введенского. А. А. Ухтомский с большим сочувствием и вниманием относился к нашим работам, и именно он подсказал Насонову термин «паранекроз», считая наблюдаемые нами структурные изменения клеток при воздействии раздражителей эквивалентами физиологических изменений, выявляющихся при парабиозе. Таким образом, заявление Гальперина, что термин «паранекроз» заимствован нами у Мюллера и Ферворна, было злонамеренной ложью, этот термин до наших работ вообще не существовал. Идейное родство наших работ с работами школы Введенского-Ухтомского доказывает дарственная надпись, которую Ухтомский сделал на одной из подаренных мне книг: «Глубокоуважаемому и дорогому Владимиру Яковлевичу Александрову на добрую память и для укрепления того единомыслия, на которое нас наталкивали до сих пор наши искания в совершенно различных областях явлений жизни. А. Ухтомский. Апрель 1939 г.». Трудно сказать, в какой мере «лысенковский стресс» выявлял предсуществующие в скрытом виде черты нравственного уродства в душах людей и в какой мере он формировал их заново[9].

Небольшое отступление. Историки, публицисты, писатели уделяют немало, хотя и недостаточно внимания описанию чудовищных преступлений сталинского периода. Однако освещаются они однобоко. Пишут о без вины казненных, замученных на допросах, в тюрьмах, в лагерях, об изломанных судьбах людей, на десятилетия вырванных из жизни, о «кулаках» и целых нациях, изгнанных из родных мест с лишением имущества и т. д. Но объектами злодеяний сталинского режима были не только репрессированные, не только «враги народа». Ужас был в том, что сталинская адская машина заставляла миллионы людей соучаствовать в ее преступлениях. Сохраняя жизнь и материальное благополучие (иногда до поры до времени), она умерщвляла их души. Она заставляла массы честных людей единогласно требовать расстрела невинных, она создавала бесчисленные кадры штатных доносчиков (сексоты), следователей, прокуроров, судей, членов «троек», придававших видимость законности преступным приговорам, кадры, обеспечивавшие исполнение приговоров, начиная от конвойных и кончая палачами.