Тропы «Уральского следопыта» - [18]

П а в л о в: Секунду!

Ищет взглядом клавиш канала связи с летчиком-испытателем.

П а в л о в: К вам несколько вопросов главного конструктора по двигателям. — Снова переключается на канал связи с главным конструктором. — Я вас сейчас сблокирую с шеф-пилотом. Говорите!

Г л а в н ы й: Арсений Михайлович, вы по опыту не помните, во время всяких ненормальностей в полете не теряли из поля зрения индикаторы виброперегрузок?

Л е т ч и к: «Трясуны»? Да как сказать… Вообще, если что с двигателями неладно — прежде всего взгляд на «трясуны».

Г л а в н ы й: А если пожар?

Л е т ч и к: Конечно, прежде всего взгляд на температуру масла… Да нет, пожалуй, прежде — на «трясуны».

Г л а в н ы й: Мы тут совещались по поводу аварийного самолета… Был ли вообще пожар, Арсений Михайлович?

Л е т ч и к: А что показывали «трясуны»?

Г л а в н ы й: В том-то и дело, что, видимо, ничего. Пилоты не помнят. А вот, скажите, Арсений Михайлович, если бы в вашем поле зрения были резкие отклонения стрелок каких-нибудь приборов, вы бы обратили внимание?

Л е т ч и к: Разумеется! Всегда фиксируешь только ненормальности.

Г л а в н ы й: Понимаете, в физике есть такое явление — «точка росы». Ну вот я, например, в очках, и когда зимой захожу с улицы в теплое помещение. Понимаете? Какая погода…

П а в л о в: Вам нужны метеоусловия по трассе?

Г л а в н ы й: Да, но и порты посадки и отправления!

П а в л о в: Ясно. Секунду!

Ищет взглядом на пульте селектора клавиш «Восточный сектор», нажимает.

— Александр Иванович!

С помощью главного конструктора и шеф-пилота Павлов пытался понять, что же случилось на самолете.

Г л а в н ы й: Вам не приходилось, Арсений Михайлович, во время испытательных полетов обращать внимание на негерметичные отсеки? Вот вы сели, только что были на высоте восемь тысяч метров, за бортом — минус сорок, а сели — температура в плюсе. Тепло…

Л е т ч и к: Сколько угодно! Вся машина мокрая от пота!

Г л а в н ы й: От росы, вы хотите сказать… Но это снаружи. А меня интересуют отсеки с агрегатами. Летчик: Какие?

Г л а в н ы й: Где коммутационные коробки электросхемы.

Л е т ч и к: Ясно!

Г л а в н ы й: Там вы не замечали конденсата сразу после приземления?

Л е т ч и к: Не могу положиться на память… Мы ведь испытывали Ил-18 лет пятнадцать назад, верно?

Г л а в н ы й: Все это верно, но и машина-то модели «Б». А тогда мы еще ставили коммутационные коробки негерметичные… Как мои очки. Представляете, на контакты электросхемы выпала роса — замыкание! …Вы не узнали… Простите, это я ЦДС…

П а в л о в: ЦДС, первый!

Г л а в н ы й: Я говорю, вы не выяснили, в этой машине электросхему при ремонте оставили прежней или модернизировали?

П а в л о в: Секунду! — Щелкает тумблером; пригибается к микрофону и отдает приказ четким, не терпящим возражений голосом: — Свердловск! — Особой срочности. Меняли ли на самолете при ремонте электросхему?

Д и с п е т ч е р: Господи, как я это узнаю? На каком заводе?

П а в л о в: Это должен знать главный инженер авиатехнической базы порта!

П а в л о в (главному): Значит, вы хотите сказать, что пожара на самолете не было?

Г л а в н ы й: Я это могу лишь предположить. Кстати, а ведущего инженера по самолету не нашли?

П а в л о в: Нет дома. — И через паузу: — Выходит, можно запустить аварийные двигатели?

Г л а в н ы й: Дорогой мой, двигатели залиты противопожарной жидкостью.

П а в л о в: Ясно. Запускать нельзя?

Г л а в н ы й: Как вам сказать… Очевидно, баллоны у них заправлены жидкостью «три с половиной».

П а в л о в: Ясно. Запускать можно?

Г л а в н ы й: Видите ли, при пожаре жидкость «три с половиной» впрыскивается внутрь двигателя, в масляную ванну…

П а в л о в: Запускать нельзя?

Г л а в н ы й: Вообще-то жидкость, сами понимаете, с одной стороны, низкотемпературная, масло может застыть…

П а в л о в: Ясно!

Л е т ч и к: Масло на этой высоте и так застынет!

Г л а в н ы й: Правильно. Все зависит от того, сколько времени прошло и какая температура за бортом.

П а в л о в: Прошло около часа.

Г л а в н ы й: Вот видите! А температура воздуха за бортом минус пятьдесят. При таких условиях запуск двигателя очень осложнен, боюсь — невозможен. В инструкции мы вообще категорически запрещаем запуск двигателя в воздухе, если температура его масла ниже минус пяти…

П а в л о в: Это особый случай! Самолет идет на снижение, мощности не хватает…

Г л а в н ы й: Я понимаю, понимаю. Если бы этот случай был не особым… И все же без решающего эксперимента…

П а в л о в: Ясно! Товарищ шеф-пилот, сколько вам потребуется времени на испытательный полет?

Л е т ч и к: Но я же дома, а не на аэродроме! И экипаж…

П а в л о в: Ясно. Что должен делать экипаж?

Л е т ч и к: Повторить ситуацию аварийного самолета…

Г л а в н ы й: Эксперимент можно провести и на одном двигателе — зачем рисковать машиной?

П а в л о в: Ясно. Нужна машина. Не обязательно модели «Б»?

Г л а в н ы й: Конечно, нет. Где вы ее найдете? Во всем Аэрофлоте их осталось, наверное, пять-шесть…

П а в л о в: Секунду! — Переключается на канал свердловского диспетчера: — Выяснили?

Д и с п е т ч е р: Да. В АТБ утверждают, что на этой машине электросхема осталась без изменений.