Тропы «Уральского следопыта» - [17]

— Никита, дай закурить!

Никита тоже прилип к штурвалу, все время подстраховывает, а когда нужно, помогает, и руки у него тоже, конечно, дрожат не меньше — пусть отдохнет, оторвется от управления.

— Но я же не курю, командир!

— Возьми сигарету у Невьяныча!

Никита в недоумении посмотрел на командира, потом, очевидно, сработал механизм подчиненности, и он, отцепившись левой рукой, от штурвала, повернулся к радисту:

— Невьяныч! Сигарету командиру!

Иван Иванович кивнул — понял, выдернул из пачки, лежавшей под панелью рации, сигарету, щелкнул зажигалкой, раскурил и передал Никите. А тот всунул сигарету в рот командиру.

— Порядок, — сказал Селезнев. — А то в мозгах дым какой-то.

И после хорошей затяжки, уже громче, штурману:

— Осипыч! Где же будем садиться?

Геннадий Осипович ничего не ответил? — он не любил пустой болтовни. А вопрос был явно праздный, для разрядки, — командир не хуже штурмана знал, что садиться пока негде.

— Осипыч! — снова, основательно затянувшись, крикнул командир. — Чего молчишь? — Насчет Омска мозговал?

Вместо ответа Геннадий Осипович: подсунул командиру под нос листок из невьянцевского блокнота. Командир пробежал взглядом «египетскую грамоту», выловил слово «туман» и выругался:

— Это уж как не повезет… Чего у нас теперь нет, механик?

— Гидросистемы, командир.

— И шести генераторов, — добавил Невьянцев — в его ведении была вся энергосистема корабля.

— Да-а… — мрачно протянул командир. И через небольшую паузу, механику: — Ты, Димка, если загорится еще какой движок, к плюгеру[19] не суйся — руки отрублю. Понял?

— Понял, командир.

— Это хорошо, что ты понял… А то ведь ты работаешь, как молоток: пискнуть не успеешь, как оставишь с одним движком… Молодец! На кой выключил раньше времени второй двигатель?

— Как на кой? — обиделся Дима. — По инструкции.

— Чихал я на твою инструкцию! Инструкции на все случаи жизни не сочинишь — мозгами работать надо. В инструкции что написано? Убедись, что видишь пламя…

— Нет этого в инструкции, — вмешался Никита. — Раз табло горит — флюгируй и туши. Димка все сделал правильно.

— Вот правильные собрались! — обозлился командир. — Прямо ангелы, а не летчики. Может, у вас персональные крылышки есть, чтоб на землю спланировать? Так помолитесь, ангелы, господу богу, чтобы он нам открыл хоть одну бетонную волосу! Ну, чего псалмы не поете?

— Не обучены, командир, — сказал Дима.

— А чему вы обучены? Горел второй двигатель или нет, вас спрашиваю? Ну, третий — проворонили, бывает: горит красный — флюгируй. А второй-то можно было и посмотреть? Были виброперегрузки или он так сгорел — как тещина керосинка?

— Не кипятись, Семен Андреевич, — вмешался Витковский. — Ребята ни при чем. В тренажере ты и сам точно так действовал: трах-бах — и готово.

— Так то в тренажере! Я в тренажере, может, и не то делал, чтобы пятерку заработать! Тренажер — это цирк, а тут… — ткнул он большим пальцем назад на дверь в салон, — девяносто душ за спиной.

— Командир! — крикнул Невьянцев. — Опять Москва!

Селезнев быстро переключился на абонентском щитке и ответил:

— 75410 слушает.

Выслушал вопрос и выругался:

— Дождались, ангелы, молебна. Я вас еще раз спрашиваю, — повернулся он к механику и второму пилоту. — Что показывали указатели виброперегрузок? Не я, черт побери, уже спрашиваю, а министр! Будете отвечать или нет?

Никита с Димой одновременно перевели взгляды на потолок: стрелки индикаторов виброперегрузок выключенных двигателей были на нулях.

23 часа 26 мин.

Москва. Центральная диспетчерская Аэрофлота

Теперь у него на связи «висело» пять человек, не считая министра: «восточный» сектор, который искал посадочную полосу, свердловский диспетчер, радиоцентр, летчик-испытатель… Потерялся, то есть отключился, главный конструктор. Да еще «висит» Толмачево… И вообще, чтобы не запутаться и не пропустить важную информацию, Владимир Павлович селектор перевел на громкую связь — включил динамик.

— Алло! — услышал он в динамике голос.

— ЦДС, первый! — немедленно нажал кнопку микрофона Владимир Павлович и догадался, что это нашелся наконец главный конструктор по двигателям.

Г л а в н ы й: Извините меня, пожалуйста, я все же нарушил ваш приказ — отключился, надо было посоветоваться с генеральным.

П а в л о в: Да, я слушаю.

Г л а в н ы й: Видите ли, картина, нарисованная командиром корабля, как бы это выразиться поточнее… Нетипичная, одним словом… Так вот, тот факт, что летчики не заметили показаний индикаторов виброперегрузок, которые у них, можно сказать, перед глазами…

П а в л о в: Где?

Г л а в н ы й: Там же, где и тумблера противопожарной системы, мы их специально разместили рядом… Видите ли, статистика нам говорит, что двигатели, как правило, горят из-за подшипников. Турбины высокооборотные, напряженные. Короче, самое слабое место в них — подшипники. Они разрушаются, трение увеличивается, загорается масло… Но вот что характерно: перед каждым таким загоранием турбину обязательно лихорадит, трясет. Собственно, для этой цели, чтобы предупредить летчиков о разрушении турбины, мы и устанавливаем в кабине индикаторы виброперегрузок. Конечно, пилоты могли и не обратить внимания…