Тропы «Уральского следопыта» - [19]

П а в л о в: Зафиксируйте ответ в журнале. — В микрофон селектора, главному конструктору: — Схема на аварийном не менялась. Можно запускать?

Г л а в н ы й: Дорогой мой, вы хотите повесить на мою шею сто душ? Я не могу дать рекомендаций без эксперимента.

П а в л о в: Хорошо. Не обрывайте связь. — Берет трубку телефона министра: — Товарищ министр! Требуется испытательный полет — опробовать в воздухе запуск двигателя, залитого противопожарной жидкостью. Разрешите взять рейсовый самолет?..

23 часа 26 мин.

Кухня самолета № 75410

Узнав от Невьянцева, что они идут на двух двигателях, Людмила оцепенела. Она догадывалась: летчики от нее что-то скрывают, сказали полуправду, на самом деле положение гораздо хуже. Но что они могли от нее скрывать?

Самое страшное в воздухе — пожар. На собраниях проводников нередко говорят о всяких ЧП — по долгу службы, а еще больше пересказывают где-то и от кого-то услышанное.

Людмила понимала: надо выйти в салон и незаметно, как это сделал Невьянцев, выглянуть в иллюминатор. И все станет ясно: если Невьянцева интересовали моторы, то они горят. «Но… — Людмила достала из кармашка жакета зеркальце, — не выходить же с такой перепуганной рожей в салон».

Она гордилась своей стойкостью к «морской болезни», она и в самом деле, на удивление даже летчикам, сносно переносила самые жестокие болтанки. А теперь, вцепившись в край буфета, чувствовала, как к горлу с каждым толчком пола, неудержимо уходящего из-под ног, подкатывает противная, удушливая тошнота.

— Татьяна! — крикнула она, не в силах оторваться от буфета: уходит, уходит из-под ног дюралевый пол…

Она не успела вытащить из ящика гигиенический пакет, и Татьяна, изумлена взглянув на своего бригадира, бросилась к аптечке, схватила флакончик с нашатырным спиртом, вату…

— Уйди! — крикнула на нее Людмила. — Иди в первый салон — вызывают!

Таня все с там же изумлением во взгляде и нашатырным тампоном в руке вышла в первый салон. Зеленая кнопка горела над первым рядом.

— Я слушаю, — подошла Таня. — Вы вызывали?

— Да, да! — быстро повернулся к ней тот самый «заяц». «И костюм-то у него заячьего цвета, — усмехнулась Таня, — серый». — Это я вызывал. Понимаешь, миленькая, — поднялся он, — горло пересохло, а в Аэрофлоте, я слышал, даже «зайцам» воду дают. Верно?

— Верно, — рассмеялась Таня.

— А это что? — увидел Петр Панфилович в руках у бортпроводницы вату. — Фу! — вдруг услышал он резкий запах аммиака. — Так вы, милая, решили, что мне дурно? Ха, это мне дурно, вы обратили внимание? — повернулся он к своим соседям. — Нет, я подозреваю, что эту ватку она несла тебе, Ниночка…

— Инна, боже мой! — с нотками раздражения поправила его девушка. — Вы меня так переименуете, что придется менять метрику…

— Ну, — с сомнением сказал Петр Панфилович. — Тебя переименуешь, пожалуй. Таких, как ты, в нашей системе снабжения к орденам представляют.

— За что? — спросила Инна.

— За умение огрызаться, разумеется, — не очень вежливо объяснил Петр Панфилович.

— Хам, — сказала она и отвернулась.

— Вот, — разозлился вдруг Петр Панфилович. — Не успел слова сказать, а тебе уже ярлык. Хам! Да если я «заяц», то по несчастному случаю. И вообще, — выбрался он в проход, — я обращаюсь в официальном порядке, — он взял Таню под руку — предоставить мне в самолете другое место. Убежища прошу. От этой особы…

— Если хотите, — сказала Таня, сдерживая улыбку, — я провожу вас на диван. Там, в хвосте, у нас…

— В хвосте? — переспросил Петр Панфилович. — Покорнейше благодарю. Я никогда не был в хвосте, поэтому и живу всегда с премиями. И вообще — я сам найду место, — решительно отодвинул он бортпроводницу с дороги.

Но тут на его пути встал майор. Он уже успел разобраться в своей ошибке, выглянув в иллюминатор еще раз: горел не четвертый, а третий двигатель, от него и шел тогда дым, но сейчас пожар летчики потушили, а двигатель, естественно зафлюгировали. Значит и на левой плоскости та же картина — зачем все это видеть пассажирам? Сидеть надо на местах и ждать посадки.

— Постой, товарищ. Я кое-что в авиации понимаю и знаю, что ходить по самолету в полете запрещено.

— Как так? — удивился Петр Панфилович. — А если я, к примеру, в туалет?

— Пожалуйста, — указал майор на дверь за его спиной. — Вы у него и стоите.

— А я хочу посидеть на диване! — повысил голос Петр Панфилович. — Мне, может, здесь душно.

— Вот ваш диван, — подтолкнул майор Петра Панфиловича к его же креслу.

— Но зачем так, — мягко остановила майора Таня. — Если товарищ хочет на диван, я его провожу.

Майор посмотрел на бортпроводницу… «Глупая ты девчонка!» И сказал с плохо скрываемым недовольством:

— Я бы не советовал устраивать по самолету хождения.

И сел на свое место. А Петр Панфилович в сопровождении Тани пошел в первый салон.

Проходя через кухню, Таня заметила, что Людмила Николаевна стоит все в той же напряженной позе у телефона.

— A! — воскликнул Петр Панфилович, просияв, но Людмила ожгла его таким злым взглядом, что он нырнул сквозь шторы в первый салон, забыв попросить положенный даже «зайцам» стаканчик нарзана.

Людмила вынула из гнезда телефонную трубку и сказала:

— Командир! Есть будете? Курица остыла…