Тропик Змеев - [37]

– Некоторые из этих повес в Викери – действительно королевские сыновья, – с иронией ответила Натали. – Но я понимаю, о чем ты. Что ж, мне стоит прекратить отвечать ему, где ты. Возможно, это поможет.

Это и впрямь помогло, но лишь до некоторой степени. В отчаянье я обратилась к Галинке. Иррегулярность моих циклов означала, что в агбане мне с ней больше не встретиться, но я увиделась с ней, когда она вышла из очередного заточения. Она пригласила меня прогуляться с ней в садах оба, и при первом же удобном случае я направила беседу в нужное русло.

– Между мной и мистером Уикером нет никаких отношений, кроме профессиональных, – сказала я, когда с повествованием было покончено. – Но я не понимаю, как убедить в этом остальных.

– Иногда женщины подолгу остаются на нашей половине дворца, и после этого слухи стихают, – ответила Галинке. – Но только иногда. К тому же ты не можешь сделать этого, не оставляя работы.

На это я не пошла бы ни за что, хоть порой и имела повод порадоваться сегрегации, принятой во дворце.

– Вот скажите, – попросила я. – Все же Оквеме – сын вашего брата. Нет ли у вас соображений, зачем он мог бы преследовать меня? Это началось еще до того, как я запятнала свою репутацию. Моего искусства владения карандашом вряд ли достаточно, чтобы я сделалась желанной добычей, и я вовсе не льщу себе, полагая, будто его намерения хоть как-то связаны с моей красотой и изяществом манер. Какие недоступные моему пониманию политические выгоды он может от этого получить?

Или какую пользу может извлечь из этого его мать? Конечно, об этом я предпочла промолчать, однако всерьез начала подозревать, что именно она науськала на меня сына, как охотник пускает гончую за кроликом.

– Ваши люди имеет в Байембе немалый вес, – напомнила мне Галинке. – Если они заполучат еще больше территории и власти, связи среди вас могут ему пригодиться.

– Но у меня-то нет никаких связей. Мои родные, будь они йембе, не удостоились бы даже комнат в любом из особняков на этом холме. Семья покойного мужа – возможно, но и то вряд ли. Вот если только… – гипотетическое сравнение Эндморов и Кэмхерстов с семьями йембе натолкнуло меня на новую мысль. – А не мог ли он подумать, что мои дети – то есть наши дети, если он женится на мне – смогут унаследовать что-либо ценное? У нас такие вещи передаются по отцовской линии, а не по материнской. Например, состояния братьев, уж какие есть, отойдут их сыновьям, а не моему.

Слушая меня, Галинке отрицательно покачивала головой, но вдруг замерла, и это подсказало мне, что и ей пришла в голову некая мысль. Она украдкой огляделась вокруг, никого не увидела, но все же из предосторожности увлекла меня на скамью, где нас наполовину заслонила стена цветущего арундо.

– Все это было бы очень странно, – сказала она. – Но… У твоего народа дети принадлежат к роду отца. Здесь – к роду матери. Твои люди могут ожидать, что наследниками Оквеме станут его сыновья.

Я начала понимать, к чему она клонит.

– Есть ли у него что-нибудь ценное, чего он не может передать по наследству своим детям?

Галинке кивнула.

– Кое-какие титулы и владения его дяди, да. А у Оквеме нет родных сестер: все остальные дети Деньу умерли, поэтому его наследники – более дальняя родня, двоюродные сестры, которых он недолюбливает. У него есть две дочери от его жены, но это ничего не значит. Они принадлежат к ее роду, а не к его. Но твои дети будут принадлежать к твоему роду, и он может попробовать заявить, что, согласно обычаям твоего народа, принадлежащее ему должно перейти к ним. Иначе они останутся ни с чем.

Я едва не расхохоталась. Подумать только: я нужна Оквеме н’Кпама Валейим ради наследственного права моей страны! Или по крайней мере таково было наше предположение, хотя никаких доказательств его истинности у нас не имелось.

– Нужно исхитриться проводить побольше времени в поле, – сказала я. – Только теперь – без него. Скажите, пожалуйста, что происходит, если женщина… э-э… становится нечиста, находясь в буше?

Не стану утверждать, будто причиной второй вылазки было мое желание ускользнуть от Оквеме и заточения в агбане, но среди прочих существенных факторов значилось и оно. Оквеме был не столь бесстыден, чтобы изобретать повод присоединиться к нам снова, тем более что охоты на сей раз не планировалось, а Галинке заверила меня, что сельские жители относятся к вопросам «нечистоты» куда проще: главное – содержать в чистоте тело.

Прочие факторы включали в себя первую попытку сохранения драконьей кости, которая, хоть и не завершилась полной неудачей, оказалась не слишком успешной. Мистер Уикер (державшийся со мной чрезмерно холодно ввиду еще не завершившегося столкновения) винил во всем разницу в кислотности крови степных и горных змеев, но полагал, что сможет внести нужные поправки в процесс и достичь лучших результатов. И, кроме изучения анатомии драконов, нам предстояло многое узнать об их поведении и особенностях движения, а это требовало наблюдений в обстановке, не подразумевавшей мсье Велюа, почем зря палящего во все, что движется.

За следующие два месяца мы провели в буше куда больше времени, чем в комфорте Атуйема, и это полностью совпадало с моими предпочтениями. Заметьте, я не могу сказать, что природные условия в Байембе – сплошное удовольствие: как и в предыдущем томе моих мемуаров, я с превеликим удовольствием обошлась бы без жары, пыли и вездесущих мух, чье жужжание вскоре возненавидела сверх всякой меры. (Однажды муха ночью залетела к нам в палатку, и ее бесцельные блуждания в поисках выхода довели меня до крайности: только благодаря вмешательству Натали я не перевернула керосиновую лампу и не устроила пожар.) Но в целом я однозначно предпочитаю холоду любые лишения, пережитые мною в жарком климате – за исключением мух.