Тропа гнева - [2]
Хорезмиец размахнулся и разбил щипцами сосуд.
— Хм… Живя далеко отсюда, мы, индийцы, мало знали о персах. Где же правда? Ведь язык, верования и нравы персов, маргиан и хорезмийцев сходны? Неужели брат поднимает руку на брата?
— Э! — Лицо хозяина вертелов исказила гримаса. — Пропади они пропадом, такие родичи! Разве мне легче, если разбойник, поймав меня на дороге, говорит «сними халат» на моем родном языке?
— Так вот каковы персы, — задумчиво сказал индиец.
— Они трижды хуже гиен, — заворчал человек с медным обручем на голове, жрец огня. — Посмотри на развалины, чужеземец. Их не было до прихода персов. Мы жили не хуже других. Бог добра Ахурамазда сказал пророку Заратустре: «Создал я Марг местом, благословенным для человека». Наша река несла много воды. От гомона дичи, обитающей в зарослях по берегам, глохли уши. Недаром поток известен как Мургаб, что значит Река Птиц. Народ наш делился на четыре касты — жрецов, воинов, землепашцев и ремесленников. Семейства составляли род, роды составляли племя, племена составляли союз. Во главе союза стоял Совет Старейшин. Старейшины избирали царя страны. Он подчинялся правителям Хорезма.
— Так было! — воскликнул хорезмиец, отшвырнув черепки носком сапога.
— Воины Марга смело отражали врага, приходившего к стенам города, — продолжал жрец. — Конница выступала в походы, одерживала победы, привозила добычу и пригоняла рабов. Славен был Марг; его щит сиял подобно луне, меч блистал, точно молния.
— Так было! — подал голос один из маргиан. Достоинство, с которым он держался, руки, мускулистые, как у пахаря, но белые, как у жреца, и рубец на холеном лице говорили, что этот человек происходит из касты воинов.
— Люди, принадлежавшие к одному роду, сообща владели пашнями. На одном поле произрастало просо, на другом — пшеница, сезам или хлопчатник. Сады и виноградники давали горы сладчайших плодов. Ты не объехал бы пастбища за полгода. От сочных трав жирели коровы, — кони, овцы, козы и верблюды. Под зерно не хватало амбаров. От множества амфор с вином и маслом распирало стены хранилищ. Славен был Марг; на празднествах, посвященных урожаю, радостно звенела песня плодородия.
— Так было! — сказал земледелец из ближайшего селения. Он сидел под столбом навеса, положив рядом пустую корзину. Распродав овощи, маргианин поспешил к харчевне: запах мяса, жаренного на углях, так соблазнителен.
— В мастерских не смолкал звон молотов. Постукивал станок ткача. Гончарные круги мелькали, словно веретена в руках кочевых женщин. Ремесленники изготовляли сосуды, где утонул бы человек высокого роста, и крохотные чаши, вмещающие глоток снадобья. Они ткали ковры и покрывала. Они отливали котлы, где целиком варят быков, и тянули золотые нити для расшивания одежд, носимых вождями племен. Славен был Марг; во всех странах шли нарасхват изделия из нашего города.
— Так было! — воскликнул маргианин с ладонями, черными, как у негра, от въевшейся в них сажи. — Я оружейник, мои мечи известны на берегах Яксарта.
— А торговля — возвысил голос жрец; его ободрило внимание присутствующих. — Кто не посетил наше торжище? Подобно антилопам, бегущим к водопою, спешили сюда купцы Бактра и Хорезма, Согда и Арианы, парфяне и сагарты, мидяне и саки, ассирийцы и гиркане. Кто скажет: «Человек не находил в Марге того, к чему лежало его сердце»? Манили торговцев куски прозрачного синего лазурита, добытого на Крыше Мира; голубая, как небо весны, бирюза, привозимая кочевниками из глубин Красных Песков; темные, как очи армянки, агаты из Хорезма; черное масло, выступающее из недр земли в стране Фаргана; золото, которое жители Согда вылавливают при помощи шкур овец из вод Зарафшана; слитки меди, свинец, олово киноварь, сердолик, жирные быки, выносливые кони, крепкие рабы и рабыни. Славен был Марг; не хватило бы тысячи караванов по тысяче верблюдов, чтобы вывезти его богатства.
— Так было!
Эти слова произнес маргианин в дырявом хитоне; злоба во взгляде и быстрые движения рук изобличали разорившегося купца. Ударив себя кулаком по груди, он излил жалобы на несчастия, постигшие его за последние годы.
Люди разговаривали и не замечали горбуна, притаившегося невдалеке от харчевни в лавке сапожника.
Проходя мимо, бродяга прислушался и, хотя его башмаки были почти новы, снял их и бросил перед мастером. Ремесленник обрадовался работе. Пока он чинил слегка отставшие подошвы, оборванец сидел под навесом, откинув голову и закрыв глаза. На широком и плоском лице горбуна темнели пятна крупных оспин. Пот скапливался в них, точно дождевая вода в щербинах ноздреватого камня, и, наполнив, стекал вниз.
Казалось, бродяга спал. Однако его ухо, обращенное к харчевне, вздрагивало, как у леопарда, припавшего к дюне в зарослях тростника.
— Да, так было, — вздохнул жрец. — Но время славы Марга миновало. Ты слышал, чужеземец, о Кире, основателе Персидского царства? Два десятилетия назад войска проклятого Кира пришли в долину Мургаба, разбили нас и утвердили над нами свое господство. Землепашец задавлен тяжким бременем налога. Торговца душат непомерно высокие пошлины. Кочевники лишены скота, жрецы — дохода, воины — почета. Лучших мастеров погнали на царские работы, молодых мужчин — в ополчение, девушек — в гаремы. Марг обеднел, оскудел, обнищал и стал прибежищем бездомных бродяг!
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
У кочевых саков, древних жителей Турана, погиб на охоте вождь. Саки избирают предводительницей жену погибшего вождя — гордую и мудрую Томруз.Царь персов Куруш (Кир), давно мечтавший о захвате Средней Азии, предлагает Томруз выйти за него замуж.Саки разгадывают хитрый замысел персидского царя — по старинному восточному обычаю иноземный царь, женившись на местной правительнице, становится хозяином страны.Томруз отказывается выйти замуж за Куруша. Тогда разгневанный царь выступает во главе сильного войска к Аму-Дарье.
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Знаменитый поэт, астроном, математик Омар Хайям (1048-1131) перенес за долгую жизнь много тяжелых испытаний: наветы и опалу, бедность и непонимание со стороны окружающих. Однако ни разу он не изменил себе. Своим талантом, знаниями, прогрессивными устремлениями он боролся за справедливость. За столетия имя Омара Хайяма обросло многочисленными легендами, подчас маловероятными. В повестях Явдата Ильясова делается смелая попытка прояснить сложный образ ученого и поэта.
Черная вдова. Это страшное прозвище получила в средневековом Хорезме красавица Гуль-Дурсук, дочь одного из городских правителей. Ради татарского царевича Орду-Эчена, осадившего город, она умертвила мужа – отважного воина, возглавлявшего оборону, и подло выдала завоевателю своих героически сражавшихся сородичей. Из-за черной измены город был разрушен.Народ заклеймил предательницу в легенде, сохранившейся до наших дней.
«Метресса фаворита» — роман о расследовании убийства Настасьи Шумской, возлюбленной Алексея Андреевича Аракчеева. Душой и телом этот царедворец был предан государю и отчизне. Усердный, трудолюбивый и некорыстный, он считал это в порядке вещей и требовал того же от других, за что и был нелюбим. Одна лишь роковая страсть владела этим железным человеком — любовь к женщине, являющейся его полной противоположностью. Всего лишь простительная слабость, но и ту отняли у него… В издание также вошёл роман «Плеть государева», где тоже разворачивается детективная история.
Повести В. М. Глинки построены на материале русской истории XIX века. Высокие литературные достоинства повестей в соединении с глубокими научными знаниями их автора, одного из лучших знатоков русского исторического быта XVIII–XIX веков, будут интересны современному читателю, испытывающему интерес к отечественной истории.
Яркая и поэтичная повесть А. Семенова «Белый Бурхан», насыщенная алтайским фольклором, была впервые издана в 1914 г. и стала первым литературным отображением драматических событий, связанных с зарождением в Горном Алтае новой веры — бурханизма. В приложении к книге публикуется статья А. Семенова «Религиозный перелом на Алтае», рассказ «Ахъямка» и другие материалы.
Романтическая любовь блистательного флотоводца, национального героя адмирала Нельсона и леди Гамильтон, одаренной красивой женщины плебейского происхождения, которую в конце жизни ожидала жестокая расплата за головокружительную карьеру и безудержную страсть, — этот почти хрестоматийный мелодраматический сюжет приобретает в романе Зонтаг совершенно новое, оригинальное звучание. История любви вписана в контекст исторических событий конца XVIII века. И хотя авторская версия не претендует на строгую документальность, герои, лишенные привычной идеализации, воплощают в себе все пороки (ну, и конечно, добродетели), присущие той эпохе: тщеславие и отчаянную храбрость, расчетливость и пылкие чувства, лицемерие и безоглядное поклонение — будь то женщина, произведение искусства или… вулкан.
Княгиня Людмила Дмитриевна Шаховская (1850—?) — русская писательница, поэтесса, драматург и переводчик; автор свыше трех десятков книг, нескольких поэтических сборников; создатель первого в России «Словаря рифм русского языка». Большинство произведений Шаховской составляют романы из жизни древних римлян, греков, галлов, карфагенян. По содержанию они представляют собой единое целое — непрерывную цепь событий, следующих друг за другом. Фактически в этих 23 романах она в художественной форме изложила историю Древнего Рима. В этом томе представлен роман «Сивилла — волшебница Кумского грота», действие которого разворачивается в последние годы предреспубликанского Рима, во времена царствования тирана и деспота Тарквиния Гордого и его жены, сумасбродной Туллии.
В новую книгу Александра Кривицкого, лауреата Государственной премии РСФСР, премии имени А. Толстого за произведения на международные темы и премии имени А. Фадеева за книги о войне, вошли повести-хроники «Тень друга, или Ночные чтения сорок первого года» и «Отголоски минувшего», а также памфлеты на иностранные темы, опубликованные в последние годы в газете «Правда» и «Литературной газете».