Тропа гнева - [3]

Наступило тягостное молчание.

— Почему же вы терпите насилие? — воскликнул индиец.

— Тихо! — Владелец чаш положил руку на его плечо. — Нам будет плохо, если твои слова дойдут до персов.

— Да поглотит их бог мрака Ариман! — проворчал жрец.

— Да наткнутся они на острие меча! — присовокупил воин.

— Да сожрет их посевы саранча! — добавил земледелец.

— Да сгорят они в пламени горна! — поддержал его ремесленник.

— Да обратится их золото в прах! — выругался торговец.

— Вместе со всеми вами, — пробормотал в стороне, у стены, старик-согдиец. Его бедра обтягивала повязка из серого полотна. Это был раб маргианина-воина.

— Почему мы терпим насилие? — сердито повторил жрец огня. — Четыре года назад, когда погиб сын Кира безумец Камбиз и престолом Ирана овладел его родич Дарий, сын Гистаспа, долину Мургаба озарили костры великого восстания. Каменотес Фрада стал нашим вождем и поднял народ против персидского царя.

Земледелец хлопнул себя по ноге:

— Персы ранили меня в бедро, но зато я распорол живот главарю сотни пеших лучников.

Маргианин-воин тронул рубец на щеке, но промолчал. Жрец продолжал:

— Враги бежали из Марга не помня себя от страха. Тогда царь персов направил сюда огромное полчище во главе с Дадаршишем, сатрапом Бактра. Пятьдесят пять дней гремела битва у стен города, пятьдесят пять тысяч повстанцев было убито. Плотины разрушены. Сады вырублены. Рухнули башни, опустели жилища. Пустыня пожирает каналы, поля и дороги. Селения запустели, словно их сглодала чума. Старики, нищие и калеки бродят по стране в поисках пристанища и хлеба.

— Поражение, — разочарованно сказал индиец. — Отчего?

Жрец пожал плечами.

— То воля неба. Бог света Ахурамазда отвратил от маргиан свои очи.

Воин сделал жест отрицания.

— При чем тут небо? Персы одолели нас числом конников.

Селянин вдруг схватил свою корзину и ударил ею о землю.

— Обман!

Жрец побагровел. Воин грозно насупил брови.

— Что ты сказал?

— Вы оба лжете, вот что! Маргианам не хватало единства, поэтому они проиграли сражение. Где ты находился, жрец, когда у стен Марга, как ты говорил, пятьдесят пять дней гремела битва?

— Прятался в храме! — ответил за жреца мастер.

— Я просил у богов удачи для тебя, сын осла! — рассвирепел жрец огня.

— О! — воскликнул землепашец насмешливо. — Но пока ты перед жертвенником бормотал «зем-зем», персы резали нам глотки! Почему не вышел, не встал впереди нас?

— Страшился за свое брюхо! — снова откликнулся ремесленник.

— А воин? — продолжал горячо земледелец. — Где он получил рубец? Скрывался в родовом городище и защищал себя — себя, но не всех нас! И все люди касты воинов засели в своих крепостях, точно кроты в норах, и не оказали повстанцам помощи в самое страшное время.

— Истина! — вскричал купец-маргианин. Он таил обиду на воинов, не уберегших его имущество от персов.

— Молчи! — оборвал его оружейник. — У нас одна каста, но хранители огня и меченосцы тебе дороже, чем я. Купчишки тоже виноваты в нашем позоре. Отрядам не хватало оружия. Мы пришли и сказали тебе: «Дай золота, купим у саков бронзу, сделаем наконечники для стрел». Но ты не дал ничего. Ты просил за свое золото наших ребятишек, потомок змеи! И всегда вы, торговцы, грабили ремесленника. Всем известно: в алчные руки толстосумов плыли сокровища городов, селяне проклинали купцов за лукавство. За три дарика вы продадите страну не только персам, но и самому богу зла Ариману!

— Ты не прав, мастер! — Жрец от волнения сорвал с головы обруч. — Почему вы, люди низших каст, видите в купцах одно плохое? Кроме шелков, браслетов, бус и прочих товаров, они привозили свитки, на которых начертали диковинные знаки вавилоняне, греки и египтяне. Отгадывая тайны письмен, жрецы узнавали о том, что происходит в далеких странах. Покидая Марг, торговцы шептали слова легенд, созданных нашим народом. Как птицы переносят из долины в долину зерна злаков, так торговцы переносили из города в город зерна мудрости. Благодаря купцам люди познавали мир! И мы, жрецы…

— И вы, жрецы, скрывали от народа эти знания, — перебил его земледелец. — Э, отец, о чем разговор? Вспомни, куда шли три четверти тех богатств, о которых ты рассказывал с таким упоением?

— В амбары жреца, воина и торговца! — снова вмешался ремесленник.

— Прости меня за дерзкие слова, господин, однако вы, жрецы и воины, притворяющиеся отцами народа, всегда предаете его в час опасности. Скажи, что делают сейчас самые почитаемые из жрецов огня и самые знатные из касты воинов?

— Служат персам! — рявкнул оружейник.

— Э, дети бродячих псов! — вскипел жрец. — Да отсохнут ваши языки!

— А ты — кабан, по которому истосковался вот этот вертел!

— Черви, копающиеся в навозе!

— Изменники! Настанет день, когда мы сварим вас в одном котле с персами!

Разгоряченные вином, красные от обиды, собеседники шарили вокруг себя, ища камня или палки, ибо палка весомей слова. Имей они оружие, оно было бы пущено в ход. Но персы, подавив мятеж, запретили ношение кинжалов под страхом смерти.

Раб воина неожиданно встал и привлек внимание хозяина взмахом руки. Темная, узловатая, шершавая, она походила на сук абрикоса. И сам он был тощ и коряв с головы до пят и напоминал обрубок сухого, искривленного ствола. Икры и пятки тонких ног вывернуло в стороны. Сдвинутые вместе острые колени вздрагивали и подгибались даже под этим легким, почти невесомым туловищем. Маргиане, удивленные поведением раба, замолчали.